М. Б. Пиотровский: Теперь, после этого провокационного выступления, мы можем высказать свои мнения, мысли. Пожалуйста, коллеги, кто хотел бы высказаться?

А. Д. Боровский: Я заведую Отделом новейших течений в Русском музее. Я уже во второй раз имею честь слушать эту презентацию и второй раз удивляюсь, почему такой человек, как Рем, при участии такого директора, как господин Пиотровский, устраивает такую странную презентацию, включающую в себя эти схемы, которые напоминают мне детство, школу как совокупный продукт Советского Союза и других стран, и интимные фотографии, и вполне рациональные планы размещения коллекции, то есть нечто, несколько избыточное по отношению к чисто функциональной задаче. Я понимаю, что дело не в пиаре и не в поиске финансовой поддержки, а в некой «паузе», которая обозначилась в музейном мире. Я где-то читал, что, когда Хауарда Розенберга спросили что-то по поводу Музея еврейского искусства в НьюЙорке, он сказал: «Вы построили Музей еврейского искусства, не спросив меня, а теперь спрашиваете, что такое еврейское искусство».

А. К. Левыкин: Мне сложно говорить что-то о себе, но по крайней мере два первых доклада были весьма интересны, они отличались друг от друга по тематике: хотя речь шла о формировании музейной экспозиции, но в первом случае мы выслушали прекрасный профессиональный доклад о создании классической экспозиции в рамках существующего музея, а во втором докладе речь шла фактически о воссоздании экспозиции, воссоздании интерьеров.

У меня вопрос к Джеффу Дейли. Приветствую, Джефф! Мне интересно, насколько активное участие в ваших обсуждениях в процессе разработки общей расстановки скульптуры в центральном дворике Римской галереи принимали сотрудники просветительского отдела. Спрашиваю потому, что многочисленные группы знакомятся с миром античности, именно проходя через ваши залы. Так вот, прислушивались ли вы к мнению коллег при расстановке ключевых экспонатов, с тем чтобы было удобно работать со школьными группами?

В заключительной части своей доклада Рем Колхас говорит о некоторых особых предложениях, которые относятся к музею в действии. Они включают в себя предложения для отдельных зданий эрмитажного комплекса:

1) разместить в Малом Эрмитаже выставочный зал для зарубежных или нетрадиционных выставок, расширяющих возможности хранителей музея;

2) организовать постоянную выставку исламского искусства в Зимнем дворце, которая посвящена проблеме уникальной насыщенности этого многослойного искусства, его истории и архитектуры;

3) создать выставку витрин, которая будет экспонирована в пространстве нового выставочного зала и позволит изучать одну из богатейших коллекций витрин;

4) в здании Главного штаба организовать своего рода экспериментальную лабораторию, которая предоставит музею возможности для собственных опытов, а также для развития международных отношений.

Одной из отличительных черт музея конца XX в. является явная потребность в радикальном расширении территорий, выставочного пространства, размера коллекций и количества посетителей. Этот фактор заставляет музеи перестраиваться, включая новые программы, условия и планы выставок, в некоторых случаях в ущерб искусству. Рем Колхас обсуждает то, как эта общая тенденция влияет на Эрмитаж и новые идеи, которые разработало в связи с этим АМО. Выделяя в качестве отдельных тем такие вопросы, как вход в музей, удобства, поток посетителей и их впечатления, мы предлагаем учитывать и наращивать уже полученный опыт, не забывая при этом о мерах по модернизации, которые призваны решать возникающие трудности, с которыми сталкивается сегодняшний музей.

Хотя музей Эрмитаж сейчас и воспринимается как единое и неделимое целое, в действительности он состоит из разных исторических зданий, которые с течением времени соединились и срослись. Расширение музея до здания Генерального штаба, отделенного от него Дворцовой площадью, открывает новые возможности для практической музейной композиции. Рем Колхас приводит разные доводы и показывает возможности Эрмитажа как целого городского квартала, состоящего из сложных по своей структуре зданий с возрожденным индивидуальным характером, объединенных общей территорией и разработанными внутренними маршрутами.

Государственная Третьяковская галерея – один из крупнейших музеев национального искусства. Его особая миссия состоит не только в сохранении, изучении, популяризации памятников русского классического художественного наследия, но и в работе с произведениями искусства XX–XXI вв., которые хранятся и экспонируются в здании на Крымском Валу.

Задачи, которые музей ставит перед собой в области работы с современным искусством, многообразны: участвовать в музеефикации современного искусства, показывать произведения различных направлений современного искусства, воспитывать зрителя, прививать ему интерес к искусству ХХ–ХХI вв., искусству сложному и далеко не всегда понятному.

Постановление Совета Министров СССР № 1622 от 25 декабря 1956 г. предусматривало строительство нового здания Государственной Третьяковской галереи по адресу: Крымский Вал, 10. Строительство затянулось – здание стало светским долгостроем, и Галерея отказалась от идеи переезда, оставшись в историческом доме в Лаврушинском переулке.

Коллекция греческой и римской античности в Мюнхене представлена в трех разных зданиях. Два из них находятся в Мюнхене, одно – в Ашаффенбурге, маленьком городке недалеко от Франкфурта-на-Майне. Основателем коллекции был принц Людвиг – впо- следствии король Людвиг I, правивший в Баварии с 1825 по 1848 г. Он также построил те три здания, в которых сейчас помещены коллекции. Во время войны эти строения сильно пострадали и частично были уничтожены, а античные собрания сохранились в монастырях, куда их отправили в начале военных действий. Реконструкция музеев заняла очень много времени. Споры о том, следует ли их восстанавливать полностью в первоначальном виде или же нужно найти какое-то со- временное решение, длились несколько десятилетий. И лишь по одному вопросу не было разногласий: внешний облик должен остаться неизменным. Таким образом, было ясно, что разные виды античного искусства будут экспонироваться раздельно: скульпту- ра – в здании Глиптотеки, а напротив, в так называемом Античном собрании, – вазы, терракота, золотые украшения, небольшие изделия из бронзы и т. д. Именно так они выставлялись в XIX в. Только греческие вазы находились в Старой Пинакотеке – как предшественники, так сказать, европейской живописи.

Для меня большая честь выступить сегодня перед вами, и я благодарю за предоставленную возможность рассказать о процессе создания новой экспозиции древнегреческого и древнеримского искусства в Метрополитен-музее. Открылась она 20 апреля

2007 г. Я работаю в Метрополитен-музее с осени 1979 г. На тот момент бoльшая часть коллекции античного искусства хранилась в фондах, причем многие произведения не выставлялись более 30 лет. На этих фотографиях старой экспозиции 1927 г. вы видите прекрасную анфиладу залов, которую венчает просторный атриум. В нем размещался подлинный римский дворик (с полом, покрытым дробленым камнем, и газонами), предназначенный для экспонирования классической римской скульптуры. К сожалению, в 1949 г., 20 лет спустя после открытия, эта экспозиция была демонтирована, а на ее месте появился ресторан в «голливудском стиле» с бассейном вместо бывшего атриума. Это были печальные времена для античного собрания. Экспозиционные площади под коллекции древнегреческого искусства были урезаны, а древнеримское искусство переместилось в небольшую галерею при входе, где демонстрировалась лишь малая толика произведений, в то время как основная часть хранилась в подвальных помещениях более 50 лет.

С. Б. Адаксина: Начинаем обсуждение докладов второго дня конференции. Утреннее заседание было посвящено теме расширения и реконструкции. Сегодня здесь присутствуют представители российских и зарубежных музеев, которые рассказали нам о том, как эти задачи решаются у них.

Дж. Левенсон: У меня несколько коротких комментариев. Мне представляется очень интересным ваш подход, когда вы проводите разграничение между музеями, оригинальные здания которых являются исторической постройкой, дворцом или зданием иного предназначения, и музеями, расположенными в зданиях, специально для этого спроектированных. Но ведь со временем даже специально построенное под музей здание становится историческим. Кроме того, оно зачастую уже просто не в состоянии соответствовать меняющемуся содержанию музейных программ, и именно этот фактор, как мне кажется, следует рассматривать в качестве основного критерия. И потом, конечно, хочется отметить великое множество ответов на возникающие новые потребности музеев. Мне было очень интересно услышать о проектах Пушкинского музея и Музеев Кремля.

В жизни каждого музея наступает момент, когда собранию, долго и последовательно пополняемому, оказывается тесно в старых стенах, и тогда расширение музейного пространства становится основной и самой насущной задачей.

Как мы видим (в том числе на материалах прошедшей в Государственном Эрмитаже весьма представительной конференции) в современном музейном сообществе эта проблема проявляется как системная, однако каждый музей выбирает свои способы ее решения, исходя из собственных условий и возможностей.

ГМИИ им. А. С. Пушкина на рубеже XX–XXI столетий также оказался перед необходимостью расширения своих площадей: не только помещений, предназначенных для хранения, реставрации экспонатов, для размещения архива и библиотеки, лекционных аудиторий, но и собственно экспозиционного пространства. Созданный в 1912 г. И. В. Цветаевым как учебное, просветительское учреждение при Московском университете, свой приближающийся столетний юбилей ГМИИ встречает в качестве широко известного художественного музея, обладающего собранием универсального типа. И совершенно естественно, что здание прошлого века, даже замечательное творение Р. И. Клейна, не может соответствовать тем требованиям, которые предъявляет сегодняшний день.