Хвалить эрмитажные здания в Санкт-Петербурге – все равно что нести сов в Афины. Но в то же время даже специалисты не осознают, что за восхитительными залами и ан- филадами здесь, как и в Новом музее Берлина, открывается собственный мир железных несущих конструкций крыш и потолков, мир, который сегодня ценен как выдающийся вклад в инженерное строительное искусство начала XIX в.
Несущие конструкции «обязаны» уничтожившему Зимний дворец пожару в де- кабре 1837 г. Для срочного восстановления императорская строительная комиссия потребовала внедрения на большой площади новых, безопасных в пожарном отно- шении железных несущих конструкций. Железо и сталь заняли место традиционного строительного материала – дерева – и в Зимнем дворце, и во всех остальных зданиях. За полной заменой старых деревянных несущих конструкций крыш и потолков же- лезными последовало новое решение всех залов на главном и верхних этажах, а также заключительная застройка участка еще одним музейным зданием, Новым Эрмитажем Кленце. В 1838 г. эти мероприятия начались, а к 1847 г. они уже были в основном завершены. В тесном сотрудничестве с различными иностранными специалистами русские мас- тера разработали для этого ряд несущих конструкций, которые для того времени должны считаться высокотехнологичными. Так же изобретательно были выполнены детали: от узловых соединений на клиньях и скрепления профилей скобами до точно выверенных связей натянутых цепей, которые кажутся позаимствованными из кораблестроения.
В профессиональном мире того времени петербургские железные несущие конст- рукции привлекли к себе чрезвычайное внимание. С сегодняшней точки зрения осо- бенно поражает, что они происходят из технологически еще «открытого времени», в котором не было общих правил или даже норм для конструкций такого рода; Европа ведь только приступала к разработке первых правил для строительства с использовани- ем железа и стала нарабатывать соответствующую практику. Эти цельные в своем един- стве и вариативно многообразные железные несущие конструкции, которые к тому же в большом количестве сохранились в оригинальном состоянии, сегодня представляют собой единственный в своем роде памятник из раннего периода современных строи- тельных технологий. Мы определили Новый музей Берлина как инкунабулу прусского строительного искусства. Столь же правомочно здания Эрмитажа в Санкт-Петербур- ге считать инкунабулой русского строительного искусства под знаком начинающейся индустриализации.
При сравнении бросаются в глаза три момента: 1. Реализация санкт-петербургских железных несущих конструкций понималась участниками как европейский проект и разрабатывалась и осуществлялась в междуна- родном сотрудничестве.
2. Строители использовали современную им европейскую технологию, но трансформировали ее в решениях, отмеченных собственным русским почерком.
3. Существуют очевидно различные технические культуры, различные выражения конструирования в разных культурных кругах, как, например, в России и Пруссии, и именно из-за этой неопределенности мы говорим об инженерии как об искусстве.
Все три наблюдения можно, впрочем, перенести и на всю сферу русской архитекту- ры. Вспомним в этой связи о вышедших недавно на английском языке исследованиях ректора Московского архитектурного института Дмитрия Швидковского, «Русская ар- хитектура и Запад»*, который указал на сопоставимые процессы преобразования евро- пейского посыла в специфически русский архитектурный язык.
