Церковный суд во все рассматриваемые времена занимал важное место в судебной иерархии Российского государства. Это существовало с незапамятных времен, и его основные полномочия впервые были прописаны еще в Соборных Уложениях, например 1649 г. Его главное предназначение – обеспечение правосудия в среде духовенства, которое относилось, наряду с дворянством, к привилегированным сословиям и служило одной из политических и социально-культурных опор государства и его руководителей. Византийская (Православная) церковь так же, как и католическая, боролась с ересью и колдовством нередко при помощи жестких методов. Приведем факт из византийской жизни VI в. н.э.: «В 581 г., в Антиохии некто Анатолий-возница с товарищами был уличен в тайном совершении языческих обрядов. Христианская полиция еле спасла обвиненных "служителей беса", "оскорбителей Христа и колдунов" из рук разъяренной толпы. Сам патриарх Григорий едва оправдался от подозрений в соучастии; народ притих, ожидая примерной казни Анатолия. Но лишь стало известно, что обвиненные присуждены только к ссылке, как народные страсти вспыхнули с новой силой. Когда ссылаемых стали сажать на шхуну, толпа сбила полицейские наряды, овладела шхуной и сожгла ее вместе с осужденными; сам Анатолий был еще на берегу и был отведен снова в тюрьму. Для удовлетворения народа его осудили на смерть от звериных когтей в амфитеатре» [9. С. 67].
По мнению А.Ф. Грекулова, применением жестоких пыток по отношению к еретикам и колдунам, хотя и в меньшей степени, чем католическая инквизиция, отличалась и Русская Православная Церковь. Жестокими расправами в XI столетии прославился новгородский архиерей Лука Жидята, по приказу которого резали бороды, выжигали глаза, отрезали языки, иных распинали на кресте и подвергали пыткам, жгли огнем. Жестоко сей священнослужитель расправлялся и с принадлежащими ему крестьянами, совершившими незначительные проступки. Так, холопу Дудику по его приказу отрезали нос и обе руки [9. С. 69]. Как средство расправы со своими политическими противниками обвинение в колдовстве использовал владимирский епископ Федор в XIII в. По его приказу заключали в тюрьмы, обращали в рабство, лишали имущества. В ходе жестоких пыток выкалывали глаза, рубили головы, резали языки, распинали на стенах срубов. Орудием борьбы с еретичеством были так называемые церковные соборы. Они выносили приговоры, которые светские власти были обязаны претворять в жизнь [9. С. 89]. Православные иерархи санкционировали массовые расправы с еретиками-стригольниками в Новгороде в XIV в. На них по приказу православных иерархов была устроена настоящая охота. Пойманных еретиков топили в реке, заживо жгли в срубах, зверски пытали, вешали. В Москве Русская Православная Церковь санкционировала расправу с вождями «жидовствующей ереси». По решению церковного собора 1504 г. руководителей московские еретиков И. Волка, М. Коноплева и И. Максимова сожгли в железной клетке на льду Москвы-реки, а Н. Рукавова в Новгороде. Перед этим у них отрезали языки [9. С. 91]. В XVII в. суровым расправам были подвергнуты старообрядцы – противники церковной реформы патриарха Никона. Требования кровавой расправы над церковными противниками отразились и на законодательстве XVII в. В Соборном уложении 1649 г. критика церкви и ее догматов рассматривалась как богохульство и каралась сожжением на костре [1. С. 67-68]. Деятельность православного правосудия осуществлялась на основе церковного судебно-процессуального законодательства, которое в первой половине XIX в. в ходе кодификации было уточнено, конкретизировано, оптимизировано. Начиная с 1830 г. была четко определена компетенция церковного суда, разграничены его полномочия с общегосударственной судебной системой и другими сословными судами. В течение всего периода царствования Николая I наблюдался процесс сужения полномочий церковного суда, а после принятия Судебных Уставов в 1864 г. в период проведения судебной реформы этот процесс продолжился и полномочия церковного правосудия были еще более значительно урезаны [2. С. 111]. Однако следует сказать о том, что, несмотря на значительное сокращение прерогатив, церковный суд вплоть до революционных потрясений 1917 г. был важным инструментом в руках правительства России по поддержанию законности и правопорядка в среде как духовенства в целом, так и отдельных священнослужителей, продолжал регулировать некоторые гражданские, уголовные и семейные процессуальные правоотношения, не подпадающие под действие гражданской судебной системы [3. С. 67-69]. В данном исследовании мы остановимся только на одной из сторон деятельности церковных судов – регулировании уголовных правоотношений, т.е. всесторонне рассмотрим его роль по борьбе с уголовными преступлениями в духовной среде, совершаемыми священнослужителями. Церковный судебный процесс осуществлялся только в отношении лиц, представляющих духовное сословие, имеющих соответствующий сан.
Рассмотрим основные источники процессуального церковного права. Их следует разделить на две части. Одну из них представляют светские как законодательные, так и правоприменительные нормативные акты. Другую часть представляют источники исключительно религиозного, церковного характера. Организуя судебное заседание, церковный суд, с одной стороны, руководствовался решениями Вселенских и Поместных Соборов, Священным Писанием, Священными Канонами, Духовным Регламентом. С другой стороны, суд каждый свой шаг сверял с требованиями Высочайших Императорских Указов, Судебных Уставов, решениями и определениями Кассационных Департаментов Сената, законами государства, определениями Святейшего Синода и т.п. Однако следует заметить, что в системе правовых установлений церковных судов их руководители на первое место всеми силами старались поставить именно церковные источники. Об этом свидетельствует их первичное расположение в уставах Духовных Консисторий, Духовном Регламенте, а также в судебных решениях. Однако, несмотря на чисто формальные признаки, главенство все-таки принадлежало светскому уголовно-процессуальному законодательству. Всетаки духовные дела разрешались, большей своей частью, на основе требований государственного светского законодательства. В первую очередь это был Свод Законов Российской империи, который содержал в себе все необходимые судебно-процессуальные документы, на основании которых строилось все церковное правосудие. Эти документы были те же, которыми руководствовалась и светская судебная система. В их числе наиболее важными мы считаем Устав о предупреждении и пресечении преступлений, Устав уголовного судопроизводства и т.д. [4. С. 78-80]. Следует сказать, что светское законодательство было максимально адаптировано к религиозному правосудию. В этой связи оно обладало такими замечательными качествами, которые позволяли на толерантной основе, бесконфликтно, не задевая интересов верующих различных конфессий, не оскорбляя национальные чувства граждан, решать самые сложные дела как с участием духовных лиц, так и с участием лиц, принадлежащих к разным верованиям. Особо стоит сказать о роли Устава Духовных Консисторий. Этот документ долго обсуждался был принят при императоре Николае I еще в 1840-1841 гг. В нем подробно регламентировалась деятельность православных судов при рассмотрении уголовных дело с участием или по обвинению православных священнослужителей. Подробно были регламентированы как порядок и формы православного судопроизводства, осуществляемого в Консисториях, так и подведомственность и подсудность епархиального суда. В Уставе духовных Консисторий были установлены виды наказаний, налагаемых на священнослужителей при совершении ими преступлений [7. С. 112]. Каждый светский закон, регламентирующий судопроизводство, содержал нормы, заключающие в себе регламентацию работы с духовными лицами, взаимоотношения судебных и следственных органов с монастырями и церквями, строго указывал на разновидности тех дел, где допускалось или рекомендовалось участие духовного суда. Были строго установлены пределы компетенции светских и духовных судов, оговорены формы участия духовных лиц в производственной деятельности светского суда и наоборот. Государственное законодательство Российской империи наиболее жестко преследовало за совершение преступлений, связанных с отступлением православных из числа крещеных татар в исламскую, православных малороссов, белороссов и великороссов латинскую веру, а крещенных по православному обряду евреев и идолопоклонников (язычников) за отпадение в другие верования. Причем по каждому из разновидностей отпадения существовал свой четко заведенный порядок предания преступивших закон суду. Эти законодательные нормы были отражены в императорских указах Николая I, среди которых особое место занимают указы «О порядке рассмотрения дел об уклонившихся в магометанскую веру новокрещеных татарах», «О порядке рассмотрения дел о новокрещеных из евреев и идолопоклонников, отпадающих из православия», «О порядке производства дел по предмету совращений из православия в латинство», «О порядке разрешения дел по совращению из православия в другие исповедания» и др. Так бывшие крещеные татары, пожелавшие отпасть в ислам, а также православные, ставшие членами сект скопцов, духоборов и других, перешедших в старообрядчество, должны быть подвергнуты воздействию со стороны православных священнослужителей Главного Управления Духовных дел, которые после рассмотрения обстоятельств данного дела обязаны были попытаться отговорить стремящихся от отпадения от совершения подобного шага и предупредить о всех возможных последствиях. Только после того, как со стороны вероотступников последовало упорство в их деяниях, члены духовной Консистории, кому попадало для рассмотрения данное конкретное дело, обязаны были передать его чиновникам МВД для передачи в светский суд и рассмотрения дела по существу [8]. Светские власти, в то же время, старались не связываться с делами, в которых были замешаны исламские священники. Об этом свидетельствует помещенный ниже пример. В 1863 г. на рассмотрение Пензенской Палаты Уголовного суда попало дело по обвинению муллы деревни Юнон Краснослободского уезда Пензенской губернии в оскорблении своего отца, которого поддержали и простые прихожане. Дело получило широкую огласку, грозя перерасти в стихийные выступления исламского населения. Решением Пензенской Палаты Уголовного суда дело было передано на рассмотрение по существу в Оренбургское Магометанское Духовное Собрание, которое собрало суд Улемов и лишило проштрафившегося муллу священнического сана [5]. При рассмотрении дел об евреях и бывших язычниках, уклонившихся из православия в другие верования, чиновники МВД и Начальники губерний, прежде, чем они передадут дело в суд для вынесения окончательного приговора, должны были получить от местной Консистории решение суда, в котором было бы изложено, что данным лицам были сделаны увещевания, однако они, несмотря на все старания духовного начальства продолжали упорствовать в своем заблуждении [9]. При случае совращения православных в латинскую (лютеранскую) веру были также введены жесткие меры. Во-первых, было предписано по подобным фактам немедленно проводить следствие при наличии соответствующего заключения от православной Консистории, во-вторых, священнослужителей – католиков и лютеран – передавать для судебного разбирательства не духовным судам католического и лютеранского вероисповедания, а сразу в руки светских следователей и в светские суды для вынесения решений по совершенному ими уголовно наказуемому деянию [10]. Из всего вышеизложенного можно сделать три вывода. Во-первых, ни одно дело, связанное с отпадением из православия, не рассматривалось без участия представителей духовного суда местной православной Консистории, которая должна была подготовить заключение о передаче дела в руки светских судебно-следственных властей. Во-вторых, в случаях, которые руководство страны относило к менее опасным, например, отпадение из православия крещенных татар и евреев, на православных духовных судей была возложена миссия провести увещевания заблудших, в ходе которых их предупреждали о возможных последствиях совершения ими данных преступлений. Только в случае упорствования лиц данной категории в своих заблуждениях направлялось заключение духовного суда о необходимости привлечения вероотступников к светскому уголовному суду (уездному или губернскому, после 1864 – Окружному). В-третьих, так как после Польского антирусского восстания 1830-1831 года наибольшую опасность правительство видело в вовлечении православных в католичество (лютеранство), то наибольшие репрессии полагались именно за переход православных в эти верования, так как в этом правительство видело угрозу национальной безопасности. В данном случае никаких увещевательных бесед представителям местных православных консисторий по отношению к вероотступникам вести не полагалось, а на местные православные суды при Консисториях была лишь возложена обязанность подготовки Начальнику губернии и в МВД заключения, в котором бы обосновывались признаки совершения уголовного преступления на религиозной почве по конкретному факту, что и служило основанием для производства со стороны властей следственных и судебных действий (в дореформенный период). На Начальника губернии было возложено утверждение приговоров духовных православных судов, где было прописано вразумление по церковным правилам, прекращение дел в связи со смертью обвиняемого либо в случае добровольного возвращения в православие. В данных случаях решением Начальника губернии дело прекращалось и решался вопрос только о выплатах судебных издержек [11]. При правлении Николая I был также подписан императорский указ «О производстве дел, прикосновенных к церковной собственности». По всем этим делам было подтверждено право рассмотрения светскими судебными установлениями, однако все дела, связанные с церковной собственностью, монастырскими тяжбами, ее порчей или хищением, были переданы на рассмотрение в более высокие судебные инстанции. Например, имущественные тяжбы рассматривали суды второй инстанции, а наиболее сложные и запутанные передавалось на рассмотрение Сената [12]. Главнейшим источником, регламентирующим деятельность православных епархиальных судов был «Устав Духовных Консисторий», утвержденный императором Николаем I 27 марта 1841 г., который просуществовал вплоть до 1917 г. В этом документе, в частности, было особо подчеркнуто, что «Духовная Консистория есть Присутственное место, через которое, под непосредственным начальством епархиального архиерея, производится управление и духовный суд в поместном пределе Православной Российской Церкви, именуемое Епархией». Было также подчеркнуто, что единственным ведомством, которое имело право входить в духовные судебные дела, останавливать распоряжения епархиального ведомства, был Святейший Синод. Основаниями, указанными в «Уставе» для руководства церковно-судебной деятельностью, были Закон Божий, в Священном Писании предложенный; Каноны или Правила Святых Апостолов; решения Святых Соборов, Вселенских и Поместных; Духовный Регламент и Указы Святейшего Правительствующего Синода; гражданские уставы и законы. В период проведения судебной реформы 1864 г. в новых судебных уставах источники судопроизводства получили дальнейшее развитие. Были приняты «Устав уголовного судопроизводства» 1864 г., в котором были конкретизированы взаимоотношения судебного и духовного ведомства, оговорены случаи, когда дела о преступлениях, совершенных священнослужителями, рассматривались как духовные, а иногда как судебные. Был детализирован порядок исполнения судебных решений в отношении лиц духовного ведомства, священнослужителей. Был также конкретизирован порядок привлечения к производству следственных действий священнослужителей светскими следователями. Важным источником церковного правосудия стал также принятый в 1864 г. «Устав о предупреждении и пресечении преступлений». В частности, в случае совершения противоправного проступка в православной церкви право проведения следствия по данному делу было возложено на духовное ведомство – местную православную Консисторию. Именно нарушение данного устава имело следствием проведение в отношении данного мирянина, нарушившего его требования, следственных действий с последующим преданием его за невыполнение предписанных в уставе правил, духовному суду православного ведомства. А правила эти были жесткие и многообразные. В их числе были такие нормы поведения, как регулярное посещение церкви, прохождение один раз год исповеди в храме у священника, даже детей, начиная с 7-летнего возраста, причем приходские священники обязаны были по каждому гражданину, нарушающему эти правила, сообщать в Консисторию подробные сведения. Нарушители подвергались личной или публичной епитимьи. Наиболее упорных в непослушании предавали для принятия мер светскому начальству. Причем можно было легко за подобные проступки лишиться работы, должности, подвергнуться взысканию по службе и т.п. Строгие правила существовали и в отношении суеверий, которые также исповедовали некоторые граждане православного вероисповедания, а также были меры, которые своей целью обязаны были препятствовать православным переходу в другие верования. Вероотступничество православных в другие верования было строго запрещено, в случае проявлений подобных случаев от православного начальства Консистории требовалось проведение вразумления вероотступников, в случае их упорства Консистория сообщала в органы светской власти для принятия к вероотступникам мер административного или уголовного характера. По представлению духовных судов местной православной Консистории по отношению к вероотступникам светские власти применяли комплекс административных мер, в числе которых было запрещения проживать в населенных пунктах совместно с православными, над имениями правоотступников устанавливалась жесткая государственная опека и т.п. В селах право первоначально судить вероотступников из числа рожденных в православии граждан при обращении их в язычество, магометанство или иудейство было предоставлено приходскому священнику по заявлению соседей, односельчан и т.п. Вовлекать православных в иноверие было запрещено и христианским конфессиям (римско-католикам, лютеранам, старообрядцам баптистам и т.д.). Именно на основании требований данного устава подобные деяния были признаны преступными, ответственность за совершение которых наступала согласно законодательству. Таким образом, в дореволюционный период Русской Православной Церкви были предоставлены достаточно серьезные правомочия по борьбе с антирелигиозными преступлениями.
Литература 1. Антонович В.Б. Колдовство. Материалы, процессы, исследования. СПб., 1877. С. 67-68 2. Барсов Н.И. Существовала ли в России инквизиция? СПб., 1892. С. 111. 3. Беко Ж. Организация уголовной юстиции в главнейшие исторические эпохи. СПб., 1867. С. 67-69. 4. Бобрищев-Пушкин A.M. Суд и раскольники-сектанты. СПб., 1902. С. 78-80. 5. ГАПО. Ф. 25. Оп. 1. Д. 4. Л. 7. 6. Грекулов Е.Ф. Православная инквизиция в России. М.: Наука, 1964. С. 67. 7. Есипов В.В. Уголовное право. Преступления против государства и общества. М., 1912. С. 112. 8. ПСЗ II. Т. IX. № 7440. СПб., 1834. 9. ПСЗ II. Т. VII. № 5231. СПб., 1832. 10. ПСЗ II. Т. ХV. № 13116. СПб., 1840. 11. ПСЗ II. Т. 33. № 33773. СПб., 1858. 12. ПСЗ II. Т. 28. № 27006. СПб .,1853
