У проживающих на планете людей еще в древности возникла потребность в особом товаре, деньгах, которые служили бы всеобщим эквивалентом при обменах продуктов своего труда и торговли. Основной причиной обмена являлось разделение труда. При обмене предпочтение стало отдаваться какому-то товару, который становился эквивалентом других товаров, т.е. все товары, которыми торговали в данной области, приравнивались к определенному количеству этого товара, который и выполнял функцию денег. Б.Ф. Кевбрин, А.А. Тарасов отмечают: «У многих первобытных народностей Азии, Африки, Океании очень долго существовала примитивная форма денег – раковины. Раковины ходили как деньги и в таких странах с высокой древней цивилизацией, как Китай, Япония и Индия. Представители многих малоразвитых племен и сегодня носят раковины-деньги в связке и в случае опасности зарывают их в землю как сокровище. В Меланезии известны так называемые «свиные деньги», которые представляют собой связки раковин, стеклянных бус, собачьих зубов и даже свиных хвостиков. На эти деньги покупают свиней и платят ими выкуп за невесту» [3. С. 52-53]. А.А. Щелоков пишет, что оценкой, мерилом богатства в домонетный период длительное время являлось имущество, которым владеет человек. В Римском гражданском праве слово «пекус» являлось юридическим термином, которое таким образом обозначало, определяло имущество. «Пеку», «пекус» (pekus) – это скот, в Древнем Риме данное слово было словом-синонимом благосостояния, богатства. Он приводит несколько понятий сочетаний данного слова с понятием деньги: Pecunia – имущество, деньги; Pecunia non numerata – недосчитанные или неуплаченные деньги; Pecunia numerate – сосчитанные или уплаченные деньги; Peculatus – злоупотребление должностного лица доверием, выразившееся в растрате казённых денег или растрате [14. С. 158]. «Характерно, – по мнению Ю. Александрова, – что современное «geld» (деньги) имеет в основе древнегерманское «gelten» – платить, возмещать в виде жертвоприношения. Такой платой был скот, каменные орудия, затем в эпоху обработки металлов, – бронзовые таганы, чаши, топоры, кольца, обручи, украшения из золота, жемчуга и т.д. То есть в общении с богами человек выступал как субъект экономических отношений. А с себе подобными? Пока пращур находился на «самообеспечении», довольствуясь лишь крайне необходимым, а условия жизни у всех были примерно одинаковыми, проблем не возникало. Но началось разделение труда, росли потребности. А с ними появился и обмен излишками» [1. С. 1]. Развитие всех видов ремесла имело неразрывные связи с развитием торговли. По утверждению Ф. Энгельса, с отделением ремесла от земледелия «возникает производство непосредственно для обмена – товарное производство, а вместе с ним и торговля, причем не только внутри племени и на его границах, но уже с заморскими странами» [15. С. 163]. Производство товара еще задолго до капиталистического производства стало условием экономической и культурной жизни общества. «При товарном производстве, – пишет М.Ф. Жиганов, – продукты производятся отдельными, обособленными производителями, причем каждый специализируется на выработке одного какого-нибудь продукта, а в силу этого для удовлетворения общественных потребностей необходима купля-продажа продуктов (становящихся в силу этого товарами) на рынке. Одним из основных условий товарного обращения является наличие всеобщей формы стоимости какого-либо определённого товара, который функционирует в качестве денег – скот, меха, металл» [4. С. 89]. Далее Ж.-М. Серве резюмирует: «Поэтому деньги – как выражение социальных отношений, предполагавших иерархию и господство одних над другими – не являются изобретением нового времени. Они возникли в еще более древние эпохи, чем цивилизации Средиземноморья, Ближнего и Дальнего Востока, Центральной Америки. Обращение ценных предметов внутри этих человеческих сообществ (и между ними) было явлением универсальным и в известном смысле предвещало двойную функцию денег и как средства обмена, и как счётной единицы» [11. С. 10-12]. Экономические функции в них не были еще основными. Преобладали нормы обычного права: несли существовавшие в себе системы родственных отношений, уже имевшихся политических союзов, верований и культов, чем в первую очередь и определялись обеспечение рабочей силой, организация производства, порядок распределения богатств.
Процесс эволюции форм денег заключается в переходе от «штучных денег» (скот, меха, украшения, например, раковины «каури») к «весовым деньгам», когда весовое количество определённого товара, например соли, металла и т.д., становится денежной единицей. «Как только происходит обмен товарами, – описывает появление примитивных денег Ф. Бродель, – немедленно же раздается и лепет денег. Роль денег, эталона всех обменов, старается играть тот товар, на который есть наибольший спрос, или же тот, что есть в изобилии» [2. С. 470]. Ю. Александров отмечает, что учёные считают, что первыми деньгами были так называемые «священные» деньги, появившиеся еще в каменном веке. Тогда для нашего предка добрые взаимоотношения с природными стихиями были куда важней, чем со своими ближними. Он верил, что всё во власти богов и духов, и стремился заслужить их расположение. Как? Принесением в жертву всего лучшего, чем владел [1. С. 1]. То есть их история началась тогда, когда ещё существовал обычай и действовали нормы обычного права. Примитивные деньги, или как их еще называют «палеоденьги», играли важную роль в обычном праве: они использовались при отправлении обрядов, связанных с рождением, браком, поминовением умерших, и церемониях, возвещавших объявление войны либо заключение мира. Ими возмещали нанесенный физический и моральный вред. Они же являлись средством, с помощью которого пытались умилостивить богов плодородия и смерти. Но они еще не являлись средством погашения долгов, оплаты за купленный товар или работу. Итак, системы товарообмена в древних сообществах были гораздо более сложными, чем просто меновое хозяйство. Как отмечает Ж.-М. Серве, огромное многообразие продуктов, изделий и материалов, выступало в роли денег в древних обществах (ткани и какао-бобы у майя и ацтеков, раковины каури, золото в царствах Западной Африки, металлические слитки в греческих мегаполисах, железные прутки у хеттов, ячмень и пшеница в Месопотамии, пшеница и медь в Египте, просо и шелк в Китае) [11. С. 13]. А в некоторых слаборазвитых странах вышеуказанные вещи существуют в такой роли и поныне. Примитивные деньги ещё не отжили свое время. А.Ф. Ироко, бенинский ученый, посвятивший много времени исследованию вопроса использования раковин каури в качестве примитивных денег, пишет, что чаще всего использовались каури, маргинеллы и оливеллы – раковины морских моллюсков. Большинство раковин каури, свыше тысячи лет употреблявшихся в качестве примитивных денег в Африке, добыто у Мальдивских и Лаккадивских островов, к юго-западу от Индии, а также вблизи Занзибара и Пембы, у восточного побережья Африки [6. С. 21]. Таким образом, раковины всех видов уже обладали всеми характеристиками примитивных денег – они уже выступали в качестве меры стоимости того или иного товара, средством обращения и финансовым резервом. Мексиканский ученый-антрополог, археолог П.П. Риверо делает интересный вывод: «Если в долине Мехико владение большим количеством какаобобов определяло главным образом лишь социальный статус, то «ица», жившие на Юкатане, землевладельцы которых имели множество рабов и великолепно украшенные жилища, вкладывали свое богатство в расширение товарного сельского хозяйства и приобретение еще большего количества рабов. Это объясняет, почему испанцы сохранили на Юкатане какао-бобы в качестве денег, но единицей стоимости считали уже не полотнища ткани, а собственную денежную единицу (реал), продолжали, однако, соотносить ее с колебаниями в производстве какао-бобов» [9. С. 19]. Хотя стоимость большинства находившихся товаров выражалась числом бобов какао, фактически же
постоянным денежным счетом были куски ткани, а бобы какао являлись примитивными деньгами, возможно, в связи с тем, что их легче было делить. В Китае до появления монет (и даже после их введения в конце IV в. до н.э.) в качестве денег, т.е. в качестве расчётного средства использовались металлические отливки в форме лопаток и ножей. С VII в. до н. э. началась чеканка первых монет в Малой Азии и Греции, причем в отдельных городах продолжали пользоваться и слитками. В это время (и вплоть до появления монет в IV в. до н.э.) в Индии деньгами служили небольшие серебряные квадратики, украшенные выбитыми на них изображениями [9. С. 14]. Не только в экзотических странах раковины выступали в качестве монет. В XII-XIV вв. они имели хождение и на Руси. Они до сих пор попадаются археологам в составе древних кладов, во время проведения раскопок в экспедициях. По утверждению А.А. Щелокова «…В разных местностях «денежные» ракушки именовались по-разному: жуковина, жерновка, ужовка и даже змеиная голова». Кто хоть раз видел или держал в руках такую раковинку, согласится – сходство и с жуком, и со змеиной головкой имеется» [14. С. 158]. В связи со специфической чертой народов Поволжья – украшения одежды, ношения на одежде монет в виде различных украшений: поясничных подвесок, на головных уборах мордвы-эрзи – «панго», монистах – мы обнаруживаем практически почти всегда там, среди них, и раковины каури, что также является доказательством обращения каури в древности как денежных знаков среди этих народов. Особенно это заметно в украшениях мордовского народа. Как отмечает И.Г. Спасский «В археологических комплексах СевероЗападной Руси XII-XIII вв., включая новгородские и псковские раскопки, как и в гораздо более ранних культурах, археологи неоднократно находили Cypraea moneta (каури). Эти изящные маленькие раковины размером в небольшую сливу, с незапамятной древности транспортировались на огромные расстояния с Мальдивских островов Индийского океана, где имеются их месторождения, проникали в Африку, Азию и Европу; их знали античный мир и Северное Причерноморье. Известно, что в Африке и Азии они тысячелетиями служили платежным средством» [12. С. 70]. «В погребальных комплексах Новгородской и Псковской земли каури занимают место кун-монет; в некоторых случаях они были обнаружены даже в виде своего рода кладов. В северо-восточной Европе и на Руси отдельные экземпляры их встречались даже в куфических и западноевропейских монетах. Обильны находки каури в средневековой археологии Прибалтики, притом несомненно, что туда этот экзотический товар поступал отнюдь не через Русь, как считают некоторые исследователи, а с Запада. Из городов Прибалтики в XII в. и позже их доставляли в Северо-Западную Русь; новгородские купцы снабжали ими среднее и верхнее Поволжье, где применение каури прослеживается начиная примерно с XII в. Еще в XVI в. новгородские купцы закупали в Риге тысячами «гажьи головки». В России раковины дольше всего, вплоть до начала XIX в., сохраняли свое товарное значение в сибирской торговле» [12. С. 71]. И.Г. Спасский делает упор на то, что «Русский народ хорошо знал эти миниатюрные раковины, несколько напоминающие череп змеи или небольшого четвероногого; он создал для них много областных названий – ужовка, жуковина, жерновок, жерновка и одно из наиболее употребительных – змеиная головка (в документе XVI в. – гажья головка). Точно таков же смысл их названия в языках народов Поволжья и Прикамья – «голова змеи». Легко заметить, что все названия являются образными и определяют предмет лишь ассоциативно. Есть основание усматривать такую же образность и других древнерусских терминов, дошедших до нас в русских словах, по-латыни и по французски, и поставить вопрос о платежной роли каури в безмонетный период денежного обращения Северо-Западной Руси» [12. С. 71]. Б.А. Романов рассматривал в своей работе деньги и денежное обращение Древней Руси, где «белка», «векша», «кун» в древнерусской торговле выступали как эквиваленты товаров в роли денег. Последний термин, например, очень долго употреблялся для обозначения денег вообще, хотя меховые деньги давно уже были заменены металлическими [10. С. 370]. Примитивная форма денег и система денежного счета существовала и у других народов. У мордвы в значении «деньги» применялось слово «ур». По утверждению В.А. Юрченкова, у мордвы «Были и свои деньги. Они назывались – ур («белка»). Именно беличьи шкурки считались деньгами» [16. С. 29-30]. Материалы мордовского языкознания также говорят о том, что у древней мордвы функции денег на протяжении многих веков выполняли шкурки белки «ур». Мордовский языковед Н.Ф. Цыганов утверждает, что слово «ур» – белка, вплоть до недавнего времени бытовало в ряде мордовских селений в значении «копейка» или же «деньги» вообще («урот улить» и т.д.) [13. С. 137-146]. С данными выводами Н.Ф. Цыганова нельзя не согласиться, тем более что в некоторых селах Чамзинского района Республики Мордовия понятие «урот улить?» (деньги есть? – В.З.) сохранилось в употреблении в данном значении до настоящего времени, например, в с. Репище Чамзинского района [5]. Такое же явление отмечено было у коми, мари, удмуртов – угро-финских народов, где слово «белка» также встречается в значении «копейка» или вообще «деньги». Беличья система валюты существовала, подтверждает Н.Ф. Мокшин, и у соседей мордвы (финнои тюркоязычных, славян). Установлено, что основные термины и система денежного счета появились в Поволжье и Прикамье с возникновением здесь крупных городов задолго до чеканки монет ханами джучидской династии, т.е. до монголов [7. С. 282]. Слово «ур» в значении денежной единицы «копейка» указывает, что мордва промышляла белкой с давних пор и что у нее беличья шкурка выступает как деньги, по крайней мере, не позднее X-XI вв. Это подтверждается и описаниями арабских путешественников, например, Абу Хамида Ал-Гарнати, путешествовавшего в 1150-1153 гг. по районам Среднего Поволжья. Он пишет: «Они осуществляют торговые сделки между собой при помощи старых беличьих шкурок, на которых нет шерсти, когда из них нельзя извлечь никакой пользы и они абсолютно ни для чего не пригодны. И когда эти шкуры головы белки и ее двух лапок, то (эти шкуры) правильны. И каждые 18 штук в счете их идут за один серебряный дирхем... За каждую шкуру из этих шкур дают краюху превосходного хлеба, которого достаточно (для пропитания) сильного человека; за них можно купить все: невольниц, отроков, золото, серебро, шкурки бобра (куницы) и другие товары...» [8. С. 176]. По утверждению Ф. Броделя, даже в России периода Петра Великого роль примитивных денег выпала на долю пушнины: порой речь шла просто о квадратных кусках меха, которые в отдельных случаях загромождали кассы царских казначейств. Но в Сибири подати собирались имевшими хороший сбыт драгоценными мехами, и именно мехами царь производил многочисленные платежи, в частности, своим чиновникам. Но многие вышеперечисленные и другие примитивные деньги были неудобными в использовании, и тем более в перемещении, требовалось много усилий для их транспортировки. И вот появляются примитивные деньги из металла: железа, меди. Они имели различную форму: полосы, пластины, подковы, копья, наконечники стрел, тарелки, кольца и т.д. И, наконец, появляется всеобщий эквивалент – золото и серебро. В них сочетались важные свойства: прочность, редкость, привлекательность для глаза, при малом объеме обладали большой стоимостью. Сообщения русских летописей о начале обращения монет в Новгороде и Пскове не дают сведений о том, что вместе с кунами были «отложены» и векши (или белки). Но последние, действительно, и в дальнейшем служили платежным средством. Монеты («лобци» и «артуги» – ливонские, «гроши литовские» – повидимому, пражские гроши) заменили прежние куны. В то же время эти сообщения и некоторые другие документы позволяют до какой-то степени уравнять куну и мортку. В одном случае после упоминания куны имеется разъяснение «еже есть морд куней», «еже есть мордки куные», в другом – «оставиша торговати кунами мордьками куньими»; а о псковичах в аналогичном случае сообщается, что, заведя серебряные деньги, они «мортки оставиша» [12. С. 69]. И.Г. Спасский продолжает: следует еще отметить, что многочисленные сообщения летописей XII и XIII вв. о рыночных ценах и различных платежах постоянно упоминают вместе и слиточное серебро, и малые единицы – куны и векши (белки), а иногда и мордки, но не содержат никаких намеков на сколько-нибудь условный характер ценности малых единиц. «Даже в тех случаях, когда из-за неурожая или по другим причинам цены катастрофически возрастали, это единство платежной системы заметным образом не нарушалось, что можно было ожидать при наличии в ней знаков денег, не имевших никакой внутренней стоимости» [12. С. 69]. Но примитивная форма продолжает упорно существовать и позднее «… в публикациях одного из участников новгородских раскопок В.Л. Янина были высказаны интересные соображения о платежной роли некоторых весьма массовых и притом предельно «стандартизированных» изделий древнерусской промышленности, распространение которых как бы идет по стопам монетного обращения предшествующей поры. Янин имеет в виду волынские шиферные пряслица, неоднократно встречавшиеся даже в кладах вместе со слитками, а также хорошо известные повсеместно и чрезвычайно часто встречающиеся стеклянные браслеты и бусы» [12. С. 69]. Итак, до появления денег люди занимались торговлей, непосредственно обменивая покупаемый товар на продаваемый. Постепенно какой-то товар берет на себя обязанности быть посредником при продаже или обмене. В нём выражается стоимость всех других товаров. И в нём измеряется труд, затраченный на производство товаров. Этот товар становится всеобщим эквивалентом, т.е. товаром – деньгами. В то же время у них были и черты, типичные для денег наших дней: их было мало и, значит, хватало далеко не всем и, кроме того, они, как и современные деньги, сами по себе не имели какой-либо действительной ценности. «Палеоденьги» также предвосхищали собой экономическую и политическую природу современных средств обращения: с одной стороны, они устанавливали стоимость разных видов деятельности и материальных продуктов (и тем самым выступали как предшественники современных «стандартизированных» платёжных средств), с другой – выражали и укрепляли иерархическую систему в отношении между отдельными людьми и их группами. Многие «палеоденьги», т.е. её виды, в развитии обладали всеми характеристиками форм примитивных денег – они уже выступали в качестве меры веса, меры стоимости того или иного товара, счетной единицы, средством обмена, обращения и даже – «финансовым» резервом (функция накопления).
Литература 1. Александров Ю. От «священных» к «электронным» // Техника – молодежи. 1994. № 11. 2. Бродель Ф. Структуры повседневности: возможное и невозможное. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV-XVIII вв. / пер. с фр. Л.Е. Кубелля. М.: Прогресс, 1986. Т. 1. 3. Денежное дело в России: Дополнительный материал к лекциям по курсу «История» / сост.: Б.Ф. Кевбрин, А.А. Тарасов; Саранск. кооп. ин-т МУПК. Саранск, 1999. 4. Жиганов М.Ф. Память веков: Изучение археологических памятников мордовского народа за годы Советской власти. Саранск: Морд. кн. изд-во, 1976. 5. Заварюхин В.Ю. Памятники нумизматики и бонистики в региональном историко-культурном процессе (на примере Мордовского края): дис. … канд. истор. наук. Саранск, 2006. 6. Ироко А.Ф. Морская казна // Курьер ЮНЕСКО. 1990. Март. 7. Мокшин Н.Ф. Деньги // Мордовия: энциклопедия: в 2 т. Т. 1: А-М. Саранск: Морд кн. изд-во, 2003. С. 282. 8. Монгайт А.Л. Абу Хамид Ал-Гарнати и его путешествие в русские земли 1150-1153 гг. // История СССР. 1959. № 1. 9. Риверо П.П. Драгоценные бобы Кецалькоатля // Курьер ЮНЕСКО. 1990. Март. 10. Романов Б.А. Деньги и денежное обращение // История культуры древней Руси. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1951. Т. 1. 11. Серве Ж.-М. Как рождались деньги // Курьер ЮНЕСКО. 1990. Март. 12. Спасский И.Г. Русская монетная система. Историко-нумизматический очерк. 4-е изд., доп. Л.: Аврора, 1970. 13. Цыганов Н.Ф. Заметка о древнемордовской денежной единице // Зап. НИИЯЛИЭ. Т. 9. Саранск, 1947. С. 137-146. 14. Щелоков А.А. Энциклопедия коллекционера. М.: Эксмо, 2007. С. 158. 15. Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства / Ф. Энгельс, К. Маркс. Соч. Т. 21. М.: Политиздат, 1985. С. 163. 16. Юрченков В.А. Мокшэрзятне умонь шкасто ды ней (Мордва в древности и сегодня) / В.А. Юрченков, Н.Г. Юрченкова; 4, 9, 11 путешкстне сермадозь Н.Г. Юрченковань марто вейсэ. Саранск, 1999. С. 29-30.
