ЛЕОНАРДО

Ни один из художников Возрождения не был так чуток к мировой красоте, как Леонардо. Все явления привлекают его: органическая жизнь и человеческие аффекты, формы растений, животных и вид хрустального ручейка с крем­ нистым дном. Односторонность живописца, трактующего только фигуры, ему непонятна. «Разве ты не видишь, как много существует животных, деревьев, трав, цветов, какое разнообразие гористых и ровных местностей, потоков, рек, городов, как различны одежды, украшения, ремесла?»1 .
Он по природе живописец-аристократ, чуткий ко всему утонченному. Его привлекают изящные руки, прозрачные ткани, нежная кожа. Он любил в особенности красивые, мягкие, вьющиеся волосы. На картине «Крещение» Верроккьо Леонардо нарисовал несколько травинок, в которых сразу чувствуется его рука. Никто из художников не вос­ производил с такой деликатностью естественную грацию растений.
Он был одинаково способен воплощать силу и мягкость.
В батальных картинах он превосходит всех дикой страстью и бурностью движений и рядом с этим подмечает нежней­ шие переживания души с ее мимолетными выражениями. С необузданностью завзятого живописца-натуралиста он ув­ лекается отдельными характерными головами, потом совсем оставляет их, отдается видениям образов почти неземной красоты, и ему грезится тихая, нежная улыбка, как бы от­ блеск внутреннего сияния.
Он ощущает живописную прелесть поверхности вещей и мыслит при этом как физик и анатом. Способности, исклю­чающие, казалось бы, друг друга, у него соединяются: при­сущие исследователю неутомимая наблюдательность и соби­рание материала и утонченнейшая восприимчивость худож­ника. Как живописец он никогда не довольствуется внеш­ ним изображением вещей, но со страстным интересом на­ брасывается на изучение внутреннего строения и условий жизни всего существующего. Он первый из художников сис­ тематически изучил пропорции человеческого тела и живот­ ных и стал отдавать себе отчет в механических соотношени­ ях, наблюдаемых при ходьбе, поднимании, восхождении, не­ сении; он же первый начал разносторонние наблюдения над человеческими лицами, вдумываясь в средства выражения психической жизни.
По мысли Леонардо, живописец — это ясное мировое око, царящее надо всем видимым. Мир раскрывался пе­ ред ним во всей своей полноте и неисчерпаемости, и каза­ лось, что чувство большой любви соединяло Леонардо и с миром, и со всем живущим. Характерную черту сообщает нам по этому поводу Вазари: Леонардо видели на рынке покупающим птиц для того только, чтобы выпустить их на свободу. Этот случай, кажется, произвел впечатление на флорентийцев.
При такой универсальности искусства не может быть высших и низших проблем; тонкости освещения не более интересны, чем элементарнейшая задача — выразить наплоскости трехмерность любого тела, и художник, как ни­кто другой умевший сделать человеческое лицо зеркалом его души, имел право сказать: выпуклость есть сущность и ду­ша живописи.
Художественное восприятие Леонардо было так ново и разнообразно, что для его передачи он должен был искать и новых технических средств выражения. Он был неутоми­ мым экспериментатором. «Мона Лиза» осталась неокончен­ной. Ее техника — тайна. Искусство Леонардо поражает даже там, где процесс его работы ясен, как в ранних не­ сложных набросках серебряным штифтом. Можно ли ска­ зать, что Леонардо был первым, кто, проводя линию, чув­ ствовал ее. Его способ делать резче и ослаблять контур не повторяется у других художников. Он моделирует при по­ мощи одних ровных, прямых штрихов, и кажется, достаточ­ но ему только прикоснуться к поверхности, чтобы вызвать округленность форм. Великое никогда не достигалось более простыми средствами; параллельность линий, практиковав­ шаяся также в старой итальянской гравюре, придает рисун­ кам Леонардо неоцененную цельность впечатления.
Леонардо оставил мало законченных произведений. Не­ утомимый в наблюдениях и ненасытный в приобретении зна­ ний, он ставит себе все новые задачи с единственной, повидимому, целью: найти способ их разрешения. Заверше­ ние, доведение до конца его не занимало, и при огромных требованиях, которые он ставил себе, всякое достижение яв­ лялось для него лишь временной ступенью на пути к даль­ нейшему совершенствованию