Здесь мужественный дух человека, укрепленный молитвой, обличает демона – лукавого духа. Святые отцы говорили: «Когда к тебе приходит неизвестный помысл, как бы скрытый во тьме, то спроси его со всей твердостью и решимостью воли: “Наш ли ты или от супостатов?”[214]», и от прямого вопроса помысл не сможет укрыться и спрятаться, как извивающаяся змея, а ответит, кто он и кем послан.
Здесь душа обличает демона вопросом: что хвалишися? Хвалиться – значит торжествовать победу, еще не будучи победителем. Хотя бы демон захватил человека, словно борец своего противника, опутал его сетями греха, хотя бы тысячекратно обманывал и обольщал его горькой сладостью порока, но пока в сердце человека есть покаяние, пока собственная совесть не предала его, демон все еще не победитель.
Благодать поднимает поверженного с земли, точно раненого воина, она разрывает демонские сети, как паутину. Демон может хвалиться только тогда, когда человек, сознательно отказавшись от покаяния, отдает свой последний вздох ему. Чем хвалиться сатане? Тем, что он восстал против Бога и так лишил себя истинной жизни? Хвалиться своей собственной смертью, подобно тому как некоторые самоубийцы высоко поднимали кубок с ядом, будто некий трофей?
Чем хвалишься, сатана? Своей собственной ложью, тем, что своей змеиной песней прельщал людей, что соблазнял их картинами греха, завлекая, как болотными огоньками, в трясину? Что разжег пламя ада, в котором будешь вечно гореть сам? Чем хвалишься? Злобой, в которую превратился ты, наполнив землю потоками крови и слез? Твою прежнюю любовь к Богу сменила бессильная ненависть, твое дыхание – это смертоносное зло; словно мертвой водой, текущей из ада, наполняешь ты злобой сердца людей. Этим ты хвалишься, сатана!
Ты сильный не своей силой, а нашей немощью. Молитва истинно сильных опаляет тебя, точно огнем. Ты боишься молитвенников, как зверь – пылающего факела. Сильный не лжет, он сокрушает противника своей силой, а ты только лжешь. Хотя ты и царь, но ты царь над грешниками в аду, в чем же твоя слава? Если ты сильный, то почему так долго и бесславно борешься со мной – бессильным, ничтожным червем: разве это не посрамление твоей силы?
Беззаконие весь день… Демон с утра до ночи строит ковы, и самой ночи как успокоения для него нет. Собственная злоба, кипящая в нем, не дает ему отдохновения и покоя. Ненависть к образу Божию в человеке – единственное чувство, которое движет демоном. Помни, душа моя, что демон никогда не спит и непрестанно следит за тобой, обдумывая, как бы усыпить и пленить тебя твоими же страстями. Как полководец разрабатывает план сражения, так он составляет каждый день свои планы, как поразить и погубить тебя, как отвлечь от Бога, как отнять память о смерти, как крепче привязать тебя к колесу земных забот, как подкупить ценой наслаждения, словно тридцатью сребрениками – Иуду, как настроить против тебя твоих друзей и близких, чтобы ввергнуть в уныние; как поразить нежданными несчастьями, чтобы потопить в пучине отчаяния.
Помни: в тот день, когда ты забываешь о вечности и о кознях демона, он не забывает о тебе. Когда ты дремлешь не только на ложе, но и наяву, погруженный в мирские развлечения, он не спит и не дремлет, а бдит над твоей душой, как охотник, притаившийся у тропы, которой олени идут на водопой.
…неправду умысли язык твой…(4).
Какую неправду? – Что жизнь на земле вечна, что в грехе душа получит наслаждение и радость. Он лжет через наши страсти, лжет через нашу плоть, лжет через мир, который живет по своим обычаям, далеким от закона Евангелия. Но больше всего он обольщает нас через нашу гордыню. Демон не может говорить правду. Когда он говорит внешне правдоподобно, то делает это лишь для того, чтобы, усыпив человека, легче обмануть его. Так враг притворяется другом, чтобы, подведя человека к обрыву, неожиданно столкнуть его вниз. Поэтому святые отцы говорят: не верь демону, когда он по-видимому говорит правду; эта правда – черная ложь. Душа моя, когда ты лжешь, то подражаешь демону – отцу лжи[215]; а подражая, уподобляешься ему. Поэтому пусть языком твоим движет правда, пусть слово твое соответствует мысли, а дело – слову. «Добрая» ложь – это яд, смешанный с медом. Истинное добро никогда не может иметь ложь своим союзником.
Если мы встанем на путь лжи, то непременно будем побеждены демоном: он самый искусный ее стратег; ложь – область его владычества. Диавола невозможно победить его же оружием, поэтому пусть взор твой смотрит прямо, пусть язык твой говорит правду. Если будешь говорить правду, то демон не найдет в тебе своего. Если будешь говорить правду, то негодяи и лживые друзья убегут от тебя. Как мухи облепляют падаль, так темные духи и подлые люди – тех, кто лжет. Если человек посредством лжи и добьется чего-либо, то все равно эта ложь окажется слабым и ржавым звеном, которое когда-нибудь неожиданно порвется.
…яко бритву изощрену сотворил еси лесть.
Псалмопевец сравнивает язык с наточенной бритвой. Диавол постоянно изучает человека и затем наносит удары – словно тонким, отточенным лезвием, которое глубоко проникает внутрь, не оставляя следов на поверхности. Из раны, нанесенной таким оружием, вытекает лишь несколько капель крови, хотя бы оно достигло самого сердца. И в данном случае в первую очередь нужно иметь в виду клевету: демон –клеветник, ибо клевещет на Бога, поражая душу неверием; он клевещет на наших ближних, разрушая нашу любовь друг ко другу. Он клевещет на нас самих через людей, ожесточая наше сердце и наполняя ум недобрыми помыслами.
Диавол не просто творит зло: он возлюбил его всей силой падшего ангельского естества. Это зло дает ему неутомимую энергию и силу. «Диавол более заботится о моей погибели, нежели я – о своем спасении»,– сказал один преподобный. Демон любит зло больше, чем мы любим добро. Поэтому зло так часто побеждает в нас. Диавол возлюбил зло больше своего прежнего величия; тьму – больше света; неправду, то есть извращенный, кривой путь, больше, чем правду. Когда-то, будучи светлым Ангелом, он не устоял в правде, а в неправде стоит теперь крепко, как бы непоколебимо. Он говорит нам неправду через наши страсти, он обольщает нас через гордость.
Высшая правда – это Бог. Высшая истина изо всего, что может сказать человек посредством слова,– это имя Бога, Бога истины; имени Бога страшится дух тьмы и потому так стремится отвлечь дух человека от Иисусовой молитвы.
Возлюбил еси вся глаголы потопныя, язык льстив (6).
Диавол хочет разъединить ум с сердцем, обратить его ко внешнему, потопить в потоке внешних впечатлений и в бушующем круговороте помыслов. Язык диавола коварен. Высшему добру он часто противопоставляет меньшее добро как якобы более нужное. Через это видимое добро он хочет «вернуть» человека в мир, потушить в нем огонь молитвы, которая опаляет его, вовлечь в многомыслие и многоделание, выкрасть имя Христа из храма сердца.
Сего ради Бог разрушит тя до конца… (7).
Диавол уже поражен на Голгофе, но конечное истребление его произойдет после Страшного Суда.
…восторгнет тя…
Восторгнет – то есть исторгнет, вырвет, как сорняк; и теперь мы должны вырывать греховные помыслы, как диавольские плевелы, из своего сердца.
…и преселит тя от селения твоего…
Первое изгнание демона – из рая, а второе, будущее,– из преображенного космоса.
…и корень твой от земли живых.
Корень демона, которым он держится,– это наши грехи. Страшный Суд навсегда, навеки произведет разделение между добром и злом. В земле живых – в Царствии Небесном – уже не будет испытаний и искушений. Под землей живых можно также понимать сердце человека, когда он вырвет из него греховные помыслы, точно прорастающие семена, и греховные привычки, точно сорняки, укрепившиеся корнями. Обратная сторона любви к Богу – это ненависть к греху и сатане.
Узрят праведнии и убоятся, и о нем возсмеются… (8).
Праведники видят конечную погибель сатаны уже ныне через пророчества и откровения и трепещут, боясь, чтобы не стать добычей сатаны, чтобы не увлек он их за собой в царство тьмы и вечной смерти. Возсмеются и возрадуются праведники после Страшного Суда, потому что освободятся от мерзкого змея – тирана, потому что грех с его гнусностью и безобразием навеки будет удален от их очей. Они увидят, что сатана, насмехавшийся над миром, оказался бессилен перед человеком, уповающим на Бога, и сделал самого себя посмешищем. И смех здесь – это радость праведников о своем спасении, о том, что тень адского чудовища, диавола, уже не будет омрачать их путь. И в этой жизни, еще на земле, преодолев искушение, праведники видят бессилие и немощь сатаны. И тогда их смех – это радость сердца после победы над искушением.
…и рекут…
Рекут – то есть засвидетельствуют. Праведники свидетельствуют своей жизнью, свидетельствуют благодатью, которая обитает в их сердцах, что сильный во злобе оказался бессильным, что древний змей обречен на поражение, что дракон, увлекший за собой с неба третью часть звезд[216], благодатью превращен в червя.
Иисусова молитва – это одновременно прославление Бога, плач покаяния и гимн победы над пораженным денницей.
…се, человек, иже не положи Бога помощника себе… (9).
Демон является в образе человека. Искушая людей, он говорит на человеческом языке. В притчах демон нередко сравнивается со злым и лукавым человеком. Он не поставил Бога помощником себе. Бог перестал быть для него источником жизни[217], свет благодати Божией померк в нем. Для него Бог не помощник, а враг; он черпает свои силы в ненависти к Богу. Сатана сам захотел стать равным Богу. Он отверг Его милость и помощь и теперь, как ослепленный лев, бросается из стороны в сторону, ища во мраке свою добычу – во мраке собственной богооставленности и во мраке человеческого сердца, в котором погас свет молитвы.
…но упова на множество богатства своего…
Диавол уповал на свою ангельскую силу и красоту, на величие и славу, которыми прежде наделил его Бог, уповал, как на достояние, вечно принадлежащее ему, и потому пал, обратившись в духа тьмы.
…и возможе суетою своею.
Суета – это пустота. Царство ада – это великая пустота. Жизнь демона, как постоянная борьба с Богом, борьба, обреченная на поражение,– это безумие. Обольщение человека страстями сердца и ложью, иллюзиями ума – бессмысленная пустота. Демон пуст, как огромное сгнившее дерево, от которого осталась только кора. Когда человек живет во внешнем, когда он отдается страстям или погружается в свои фантазии, то жизнь его теряет смысл, она становится пустой внутри. Ум, потерявший Бога, постепенно погружается в суету, она становится его родной стихией. И тогда вне суеты дел и мыслей человек представить себя уже не может.
Далее псалмопевец говорит:
Аз же яко маслина плодовита в дому Божии… (10).
Душа цветет, когда благодать касается ее. Из плодов маслин делали елей, который зажигали в лампадах и светильниках в храме. Но светильник – это и образ сердца с горящим в нем огнем молитвы.
…уповах на милость Божию во век и в век века.
Грех временен, а милость Божия пребывает вовеки. Иисусова молитва превращается в свет, озаряющий вечную жизнь. Уповал, значит, надеялся; надежда исполнилась. Здесь говорится о богообщении, которое начинается на земле и продолжается в вечности.
Исповемся Тебе в век… (11).
Буду славить Тебя вовеки. Молитва – это песнь души, вечное стремление образа к своему Первообразу, вечное преображение человека по подобию Божию. Исповедать – здесь значит быть в таинственном хоре вместе с Ангелами и святыми.
Иисусова молитва требует труда и терпения. Наше сердце подобно твердой каменистой почве. Сколько надо труда, чтобы из ее недр извлечь на поверхность потаенное в ней сокровище!
Господь предупреждает нас, что для Иисусовой молитвы необходимо терпение. Могут пройти месяцы и годы упорного труда над Иисусовой молитвой, а вернее, над собственным сердцем. Это время испытания. Человеку кажется порой, что Господь не слышит его, что сам небесный свод над его головой выкован из меди и слова молитвы бессильно падают на землю. Ему кажется, что его молитва похожа на крики и стоны узника, брошенного в подземелье: теряется счет времени, но весь мир как будто забыл о нем, даже эхо не отвечает мольбам несчастного, каменные стены сжали его со всех сторон. Однако это не только время испытания воли: Иисусова молитва постепенно преобразует те глубины человеческого сердца, которые недоступны для нашего сознания. С каждым повторением ее душа человека в чем-то становится иной. Но от человека это сокрыто: стоящий на берегу не видит, что происходит на дне моря. Иисусова молитва вскрывает гнойные раны души, а затем очищает и исцеляет их. Преподобный Симеон Новый Богослов, говоря об этом, пишет, что даже следов не остается от прежних ран.
Когда благодать Божия касается человека, то пораженная прежде проказой душа становится чистой, как тело ребенка, но человек еще явственно не переживает общение с благодатью, иначе он прежде истинного исцеления своего решил бы, что уже исцелен.
Многие люди, начав трудиться в Иисусовой молитве, охладевали к ней и бросали ее именно потому, что не могли исполнить слова псалмопевца: терплю имя Твое. Они хотели получить все сразу, схватить небесный жемчуг нечистой рукой, и поэтому им казалось, что имя Божие – этот небесный огонь – не согревает их душу, как горстка остывшего пепла, что имя Божие – эта сокровенная песнь сердца – остается безмолвным для них. Они хотели прежде, нежели усмирятся их страсти, услышать голос Духа. Не окончив пахать поле, они уже хотели получить плату, но слышали в ответ: «Паши еще, паши до вечера».
Необходимо терпение и по другой причине. Подвизаясь в делании Иисусовой молитвы, человек переживает период, когда перед ним открываются его грехи: точно фонарь спускают в темный подвал, и он видит змей и различных гадов, ползающих там, видит нечистоты… Человек видит все это в себе и недоумевает: «Неужели это я? Кто может из этого вместилища скверн, из моего сердца, сотворить храм?». И чем более озаряет свет молитвы его сердце, тем яснее познает он мрачное состояние своей собственной души. И здесь потребно терпение: чтобы потерпеть видение самого себя.
…яко благо пред преподобными Твоими.
Преподобие – это восстановление в человеке образа Божия, это жизнь по закону Евангелия. Человек уподобляется Богу через стяжание благодати, и тогда имя Божие открывается ему как великое благо и как источник духовных благ. Чем чище сердце человека, тем более открывается ему небесная красота имени Божия, дивной жемчужины, дороже которой нет ничего в мире[218]. И душа желает лишь одного – созерцать эту красоту, быть наедине с Богом через призывание имени Его.
