Чем отличается мистика от религии? Мистика представляет собой опыт соприкосновения с вечностью, ощущение высшей реальности, чувство того, что есть таинственное Существо, Которое стоит над текучим потоком времени, за пределами материального мира и в то же время проникает в эту материальность и высветляет ее. Мистика является переживанием таинственной встречи с Тем, Кто неуловим человеческой мыслью, недоступен для телесных чувств, невыразим словом; с Тем, Кто одновременно вблизи нас и бесконечно далек, Кто является в момент встречи высшей очевидностью и в то же время всегда остается непостижимым; Кто ищет нас, но желает, чтобы мы искали Его; Кто является для человека высшим счастьем, для обладания которым надо отречься от себя и покорить свой дух Ему. Если у мистика спросить об имени Бога, то он скажет: «Первое имя – Сущий, а второе – Непостижимый».
Религия неотделима от мистики, но обращается ко всей человеческой личности, открывая путь и предоставляя средства к вечному богообщению. Основа религии – откровение, которое воспринимается через веру. Вера дает знания, подтверждаемые мистическим опытом. Вера открывает Бога как Личность и определяет условия, при которых конечное может соединиться с Бесконечным через озарение Божественным светом. Откровение обращено к трем силам души: к разуму – догматика, к воле – заповеди и правила Церкви, к чувствам – богослужение и молитва. Мистика является ядром, или сердцем религии. Без нее религия распадается: догматика становится философией, нравственность (заповеди) – нормами общественной морали, а богослужение – эстетикой. Вне мистики Церковь представляет собой социально-исторический институт.
В свою очередь, без религии (здесь мы имеем в виду Православие) мистика остается чем-то субъективным, аморфным. А поскольку духовный мир содержит в себе и духовное зло, сосредоточенное в падших ангельских существах, то мистика вне религии или соединенная с ложными религиями приводит человека к демонизму. Поэтому для нас так важна принадлежность к Православной Церкви, этому высшему критерию духовной истины. Поэтому теософия и экуменизм представляются нам как добровольное разоружение перед силами космического зла и демонической ложью. Православная мистика основана на ощущении тайны, чувстве благоговения перед Создателем мира и в некотором смысле перед Его творениями, в которых мистик видит как бы тень Божества.
Мистика неразрывно связана с аскетизмом. Первородный грех, поразивший все человечество, проявляет себя в демонических импульсах и страстях. Человек – это сочетание добра и зла, возвышенного и низменного, ангельского и демонического. Он постоянно находится в состоянии внутренней борьбы с самим собой; он перекресток действующих на его душу темных и светлых сил. Его воля похожа на маятник, колеблющийся между двумя полюсами – добродетелью и грехом. Его сердце – драгоценный камень, который он может подарить Богу или отдать сатане. Поэтому для мистика необходимы аскетизм и послушание Церкви. Без аскетизма, укрощающего страсти, и без послушания Церкви как источнику освящения он оказывается лишенным помощи благодати – той единственной силы, которая способна обуздать демонические импульсы в душе человека.
Католицизм исказил понятие о первородном грехе, и этим он «усыпляет» человека. Он свел аскетизм к минимуму, оставив его в достояние лишь очень немногим монашеским орденам. Протестантизм обычно смотрит на аскетизм как на патологию. Образно выражаясь, католицизм разрушил стены аскетики, а протестантизм унес их последние камни на строительство мирских жилищ. Он заменил аскетизм другими понятиями: умеренность, бережливость и порядок. И в католической, и в протестантской религии мистика уничтожена или деформирована. В одном случае ее заменяет морализм, в другом она часто приобретает оккультный характер (почему в наше время и становятся столь популярными различные оккультные течения и школы).
Естественно, что человек, потерявший или деформировавший свое мистическое чувство, для которого религия оказалась сведенной к морали, никак не может понять, какая разница между Православием, католицизмом и протестантизмом. Он осознает их как исторические традиции и возмущается, почему христианские конфессии, а затем и вообще все религии не соединятся друг с другом на основе общих нравственных принципов. Веру в Православие как единственную возможность истинного, благодатного богообщения он считает дефицитом любви к людям, конфессиональной гордыней, обскурантизмом, а в некоторых случаях – злоумышлением против человечества.
Однако если бы ювелир не усматривал различия между видами драгоценных металлов и камней, а утверждал, что все одинаковы, его назвали бы профаном. Высшее знание его должно было проявиться именно в умении различать их свойства и определять их ценность. Если человеку все предметы кажутся окрашенными в один цвет, то это говорит не о широте взгляда, не о зоркости зрения, а о болезни глаз. Если бы кто-нибудь заявил, что между философскими системами нет разницы и что все они совпадают в главном, то его назвали бы невеждой, незнакомым с различными философскими постулатами. А здесь мы утверждаем лишь одно: без мистики нельзя понять и оценить православную веру, человек, лишенный мистики, будет не православным, хотя бы и считал себя таковым, а всего лишь рационалистом «православного образца». Без мистики и аскетизма невозможно почувствовать реальность православных догматов, а без исповедания догматов и участия в церковных Таинствах нельзя стяжать богатство мистиков, Фаворский свет, а не лжемистику, которая ослепляет человека отблесками адского пламени и погружает затем душу в непроницаемую тьму. Поэтому для нас Бог – высшая из всех ценностей, а Православие – тот таинственный Синай, где Божество является человеку.
