Иногда программист приходит к идее разработать свой собственный криптографический алгоритм или получает аналогичные инструкции от начальства. Разумеется, ничего плохого в такой попытке нет, но практика показывает, что очень редко кто достигает на этом пути положительных результатов.
Дело в том, что для создания действительно хорошего алгоритма мало потребности и желания. Еще требуются глубокие знания, позволяющие проверить стойкость разработанного алгоритма ко всем известным методам криптоанатаза.

Программист должен не только уметь закодировать криптографический алгоритм, но и понимать основные свойства криптографических примитивов, с которыми ему придется работать. Применение криптографии вслепую, необдуманно, порождает большую вероятность того, что полученная система окажется уязвимой. Программист должен понимать, что при кодировании защиты необходимо рассчитывать не на обычного пользователя, которому лицензионным соглашением можно запретить выполнять определенные операции, а на умного и расчетливого профессионала, имеющего самые серьезные намерения по обходу или взлому защиты. И лучше всего исходить из предположения, что злоумышленнику доступны все существующие на настоящий момент знания и технологии, включая даже те, которые не доступны разработчику. Кроме того, никогда нельзя забывать, что взлом криптографической части защиты может остаться незамеченным. Злоумышленник, однажды научившись расшифровывать перехваченные сообщения, может заниматься этим очень долго, практически не опасаясь быть пойманным. Обнаружить пассивное воздействие, например чтение пакетов, передающихся по сети, практически невозможно. И, разумеется, при проектировании защиты нужно иметь в виду, что стойкость всей системы определяется стойкостью самого слабого ее звена. Теперь рассмотрим основные свойства базовых криптографических примитивов.

Первые работы, связанные с криптографией и криптоанализом, появились очень давно. Так, например, известно, что Аристотелю, жившему в 384—322 гг.
до н. э., принадлежит способ взлома шифра, использовавшегося греками в V—IV вв. до н. э. Очень важный труд, имеющий отношение к криптоанализу, был написан в IX веке одним из крупнейших ученых арабского мира, носившим имя Абу Юсуф Якуб ибн-Исхак ибн-Ас-Сабах ибн-Умран ибн-Исмалил Аль Кинди, более известный на западе как Алькиндус. В его работе впервые описывалось применение частотного анализа для взлома шифров простой замены. До первой мировой войны информация о новейших достижениях в криптологии периодически появлялась в открытой печати. В 1918 году увидела свет монография Вильяма Фридмана (William F. Friedman) "Индекс совпадения и его применение в криптографии" ("Index of Coincidence and Its Applications in Cryptography"). Это была одна из самых значительных работ XX века в области криптоанализа.

Каких-нибудь 15 лет назад криптография в России (тогда еще Союзе Советских Социалистических Республик) была чем-то вроде технологии производства оружия — существование криптографии не являлось тайной, и почти в любом кинофильме про разведчиков (или шпионов, если фильм был иностранного производства) фигурировал человек, зашифровывающий или расшифровывающий секретные сообщения. Но все, что было связано с реатьной криптографией, находилось в области действия военных или спецслужб, т. е. под контролем государства. Следовательно, в книжных магазинах нельзя было найти популярных изданий по криптографии, а в открытых библиотеках не было соответствующих научных работ — криптография была закрытой. Правда, 2 июня 1989 года Постановлением Государственного комитета СССР по стандартам № 1409 был утвержден и введен в действие (с 1 июля 1990 года) ГОСТ 28147-89 "Системы обработки информации. Защита криптографическая. Алгоритм криптографического преобразования".

Несмотря на многовековую историю криптографии и криптоанализа, до сих пор не существует математического аппарата, позволяющего доказать, что
ключ шифрования определенного алгоритма невозможно найти более эффективно, чем полным перебором ключевого пространства. Скорее всего,
такой математический аппарат не будет разработан и в обозримом будущем. Однако прежде чем использовать любой криптографический алгоритм, необходимо получить подтверждение его надежности. Алгоритмы шифрования с открытым ключом, как правило, позволяют свести задачу взлома шифра к хорошо известной математической проблеме, такой как разложение большого числа на простые сомножители или вычисление дискретного логарифма в конечном поле. Пока математическая проблема не имеет эффективного решения, алгоритм будет оставаться стойким. Как только эффективное решение будет найдено, стойкость всех криптографических алгоритмов и протоколов, использующих данную математическую проблему, резко снизится. Так что разработчикам и пользователям криптосистем, основанных на математической проблеме, остается лишь надеяться, что эффективное решение не существует или никогда не будет найдено. К их счастью, значительных предпосылок к близкому прорыву в этих областях математики пока нет.

При поиске ключа, необходимого для расшифровки перехваченного сообщения, в распоряжении криптоаналитика всегда находится метод полного перебора ключевого пространства. Поэтому объем ключевого пространства, используемого в криптосистеме, должен быть настолько велик, чтобы в ближайшем (или отдаленном, в зависимости от ценности зашифрованной информации) будущем полный перебор не успел бы завершиться. Хороший алгоритм шифрования должно быть невозможно вскрыть более эффективным методом, чем полный перебор ключевого пространства. При оценке стойкости того или иного алгоритма шифрования рассматривают несколько наиболее распространенных моделей криптоаналитических атак.

Последний вид информационного взаимодействия представляется исключительно важным, поскольку в процессе речевого общения невербальные компоненты
— подчеркнем это еще раз — оказывают сильнейшее влияние на смысл произносимых слов и, вообще, — на всю психологическую сущность общения, в частности, на убедительность или неубедительность речи, действенность или не действенность ее на слушателя, искренность или неискренность высказывания.
Как уже упоминалось выше (см. § 3.11), искренность высказывания характеризуется гармоническим единством вербальных смыслов и невербальных форм речевого поведения (интонация голоса, жест, мимика и др.). В случае же неискренности и, тем более, — явной лжи обязательно проявится в той или иной степени дисгармония невербальных смыслов по отношению к вербальным; они стыдливо будут молчать или предательски противоречить, например, фальшивым уверениям в любви и преданности. «Слова даны нам, чтобы скрывать свои мысли», — утверждал Талейран и в своем деле дипломата-хамелеона был прав. Но подсознательная непроизвольная природа невербального поведения сплошь и рядом вьщает неискренность человека.

Охарактеризованные выше различные виды невербальной информации: эмоциональная, эстетическая, индивидуально-личностная, биофизическая, социально-типологическая, психологическая, пространственная, медицинская и физических помех — не существуют изолированно в процессе общения, но находятся в теснейшем взаимодействии и взаимовлиянии друг на друга. В качестве примера можно привести влияние эмоциональной окраски голоса (эмоциональная информация) на восприятие возраста одного и того же человека (рис. 18). Одну и ту же фразу актер (Народный артист СССР О. Басилашвили) произносил по просьбе экспериментаторов с разными эмоциональными интонациями (радость, печаль, гнев, страх, нейтрально в случайном порядке 30 раз). Слушатели (17 чел.) существенно по-разному оценили возраст актера по голосу (в зависимости от выраженной эмоции), «омолодив» его на пять лет при выражении радости (по сравнению с нейтральным звучанием) и «состарив» на 8 лет — при выражении страха и еще больше при выражении гнева (рис. 18).

Исследования выявили весьма значительные различия среди людей по степени адекватности восприятия невербальной информации. Они весьма существенны и носят как индивидуально-личностный характер, так и отражающий связь с социальными категориями — возрастными, профессиональными и др.
Зависимость от возраста, характерная для любого сенсорного процесса, вполне объяснима с позиции приобретения и накопления индивидом социального опьпа речевого и невербального общения. Наряду с этим, преимущества людей художественных профессий (музыканты, актеры и др.) по сравнению с людьми «мыслительных» профессий (математики и т.п.) можно объяснить как очевидной профессиональной тренированностью в сфере невербального восприятия (например, музыканты), так и природными генетическими предрасположениями определенных людей к адекватному восприятию и переработке мозгом невербальной информации, т.е. принадлежностью их к так называемому художественному типу личности.

Голос... это то, чего не подделаешь! Это—сама душа, вернее говорящая о сокровищнице сердца, о характере, чем взгляд, чем улыбка. Все поддельно, кроме голоса В. В. Розанов Верь в звук слов: Смысл тайн - в них... В.Брюсов
В системе речевого общения можно выделить до девяти видов невербальной информации (НИ), передаваемой особенностями звукопроизношения, т.е. средствами фонации: 1) эмоциональная, 2) эстетическая, 3) индивидуально-личностная, 4) биофизическая, 5) социально-групповая, 6) психологическая, 7) пространственная, 8) медицинская, наконец, 9) информация о физических помехах, сопровождающих процесс речевого общения. Эти виды НИ практически могут быть переданы и средствами кинесики, разумеется с учетом специфики зрительного информационного канала. Каждый из перечисленных девяти видов НИ можно условно разделить на значительное число подвидов, так что в целом можно насчитать сотни разновидностей невербальной информации, характеризуемой ахлветствующим числом словесных определений и характеристик. Рассмотрим кратко виды НИ, передаваемые особенностями звукопроизношения, т. е. средствами фонации.