Последний вид информационного взаимодействия представляется исключительно важным, поскольку в процессе речевого общения невербальные компоненты — подчеркнем это еще раз — оказывают сильнейшее влияние на смысл произносимых слов и, вообще, — на всю психологическую сущность общения, в частности, на убедительность или неубедительность речи, действенность или не действенность ее на слушателя, искренность или неискренность высказывания.
Как уже упоминалось выше (см. § 3.11), искренность высказывания характеризуется гармоническим единством вербальных смыслов и невербальных форм речевого поведения (интонация голоса, жест, мимика и др.). В случае же неискренности и, тем более, — явной лжи обязательно проявится в той или иной степени дисгармония невербальных смыслов по отношению к вербальным; они стыдливо будут молчать или предательски противоречить, например, фальшивым уверениям в любви и преданности. «Слова даны нам, чтобы скрывать свои мысли», — утверждал Талейран и в своем деле дипломата-хамелеона был прав. Но подсознательная непроизвольная природа невербального поведения сплошь и рядом вьщает неискренность человека.
Неискренность проявляется не только в дисгармонии невербальных выразительных движений по отношению к словам, но и в противоречиях элементов невербального поведения. Так, фальшивая улыбка выдает себя тем, что не гармонирует с холодным, безучастным, а то и прямо негативным выражением глаз. Ибо при искренней улыбке прежде всего улыбаются глаза, «светятся улыбкой». Кроме того, фальшивая улыбка, как «маска светской учтивости» характеризуется (по данным японских психологов) симметричным сокращением лицевых мышц, а при неискренней — несимметричным. Искренность непроизвольно проявляется в гармоническом единстве жеста и интонации голоса. В этой связи известный кинорежиссер С. Эйзенштейн удачно назвал интонацию голоса «звуковым жестом», подчеркивая единонаправленную выразительную сущность этих двух видов невербального поведения человека. Поэтому дисгармонии вербально-невербальных смыслов, как фальшивые ноты в музыке, обязательно улавливаются слушателем-коммуникантом (сознательно или чаще интуитивно-подсознательно) в соответствии с его социальным опытом и природной предрасположенностью к адекватному восприятию невербальной информации. Даже дети, как известно, формируют по этим признакам свое отношение к взрослым. Известно, что К.С. Станиславский, наблюдая игру актеров на репетиции, нередко восклицал: «Не верю!» — требуя большей правдивости и естественности сценического воплощения образа героя пьесы (интонации голоса, поведение).
Таким образом, в психике человека существует своеобразный, созданный самой природой детектор лжи, основанный на обнаружении дисгармонии вербально-невербальных смыслов. Чувствительность нашего психологического «детектора лжи», естественно, разная, в зависимости от индивидуальных и типологических характеристик каждого конкретного субъекта восприятия. Следует ожидать (и это экспериментально подтверждается!), что такого рода «детектор лжи» лучше развит у людей с доминированием правополушарной активности мозга, т.е. в целом у представителей «художественного» типа личности (см. §3.13) по сравнению с «мыслительным» типом, а также у представительниц «слабого пола» по сравнению с «сильным», что в определенной мере и компенсирует фактор «слабости» «слабого пола».
