Что такое справедливость? Для истинной личности эта проблема важнее вопроса «быть или не быть». Сам факт существования определяет исходный критерий оценки явлений и неизбежность вынесения суждений по ним.
В течение многих столетий логико-историческое «Я» наносило немалый вред человеческой личности, сопровождая его потоками лжи и нападок.
От теории естественного права до концепции вечного закона, от эволюционизма до правового релятивизма, от Библии до молодежного движения 1968 года, от египетских фараонов и кодекса Хаммурапи до современных конституций — во всем прослеживается стремление уничтожить то, что существует ради Бытия, в то время как Бытие — это единственное, что абсолютно. Все остальное относительно.
От детских площадок для игр до академических, парламентских и церковных кафедр и трибун — повсюду раздается: «Так правильно!», «Так неправильно!».
Еще лет сорок назад любая форма государства изнутри казалась незыблемой. Любая научная концепция в рамках своей системы представлялась непоколебимой. Любая идеология с точки зрения собственных критериев являлась верной. Да и сейчас еще в определенных сообществах можно услышать лозунг: «Вне церкви нет спасения!».
Что еще хуже, так это принцип Людовика XIV: «Государство — это я!», принцип, который «Сверх-Я» навязывает человеку каждый раз, когда он ищет точку опоры. Но еще опаснее убеждение в том, что данная система незыблема, и что даже солнце над ней никогда не заходит, как говорил о своей империи Филипп II, создатель Инквизиции.
Я не собираюсь рассуждать о границах справедливого и несправедливого: я просто хочу остановиться на образе жизни мудреца, следующего своим путем.
Достаточно взглянуть на культуру и средства массовой информации, чтобы увидеть их постоянный отрыв от реальности. Форма подачи материала становится самоцелью и служит наведению глянца на очередной лозунг дня. Отчасти потому, что мастера слова сами ничего не делают (истина делается, а не говорится), отчасти потому, что вся серьезная пресса носит публицистический характер, издательская деятельность сводится к пропаганде сиюминутных мнений кругов, влиятельных в социально-экономическом отношении. Причин этому много, но для меня очевидно, что происходит осознанная подача утрированной информации, чтобы вызвать больше эмоций.
Это стремление любой ценой привлечь внимание, прослеживающееся в каждом газетном заголовке, можно было бы принять за свидетельство плюрализма и крайней демократичности общества, в котором каждый человек имеет абсолютную ценность.
Но если каждый имеет право на независимое восприятие явлений и отношение к ним, на чем же основаны законность и государственность? Что же, в конечном счете, справедливо?
Справедливым может быть нечто общее, в чем каждый может найти и реализовать себя.
Все мы происходим из абсолютизированных миров и, взрослея, расплачиваемся за это.
Помимо миллионов людей, приходящих в этот мир для жизни, но не для Бытия, есть те немногие, которым необходимо найти именно то, что по-настоящему справедливо. Они испытывают потребность в личностном росте, самореализации, самосозидании в высшем смысле этого слова.
Все куда-то идут, но некоторым необходимо идти к цели и знать, что она существует. Философии и религии уже недостаточно, чтобы найти правильный путь. Причиной этому служат два фактора.
1). Противоречие законам, существующим в обществе и создающим целую сеть юридических препон. Законы (конституция, гражданское и уголовное право) регулируют взаимоотношения на основе правил, установленных носителями власти. Эта власть получена ими от большинства. Было бы заблуждением усматривать в юридической справедливости проявление изначального замысла Бытия. Если человек хочет добиться в обществе успеха, ему необходимо хорошо знать писаный закон и соответствовать ему независимо от того, справедлив он или нет. Любое его действие возможно только в том случае, если оно законно. Подлинная честность не имеет смысла. Поэтому бессмысленно сопоставлять вечный закон Бытия с законами конкретного общества.
Все право основано на договоре и судебном решении, но и то, и другое — отражение произвольного подхода, а не истинной природы вещей. Справедливость понимается как соответствие установленной мере.
Из этого следует, что в законе отсутствуют последовательность и подлинность. Тем не менее, любая деятельность оценивается с юридической точки зрения. Закон необходимо понимать и следовать ему, но он не решает проблемы бытия. Тот же, кто противостоит закону, подвергается насилию и исключается из общественной жизни. Как бы то ни было, закон — это часть нашего воплощения «здесь и сейчас».
Закон оправдан как явление временное, а не вечное. Он представляет собой одно из многочисленных проявлений экзистенциальной игры Бытия.
Закон — это внешний арбитр, его надо придерживаться, но не принимать близко к сердцу. Его задача — заниматься делами мирскими, а не вечными.
Поэтому, согласно критерию Ин-се человека, имаго-гические и сновиденческие образы судебных и полицейских служащих, священников являются символами, умерщвляющими жизнь или противоречащими ей.
2). Попытки игнорировать историко-юридические условности ради вечного закона Бытия ведут к гибели тех, кто не играет по общепринятым правилам. Такие люди не способны выполнить свою трансцендентальную функцию. Все мы из одного теста, и того, кто возомнил себя пророком, ожидает крест.
Было бы разумным, если бы те, кто может помочь миру, остались в нем. Провидение бессильно, если лучшие представители человечества будут, как и раньше, гибнуть и изгоняться. Не стоит добиваться, чтобы распяли еще одного Христа, надо работать и соблюдать существующие правила игры.
Если хочешь исправить мир, надо взаимодействовать с ним, выжидая момент, когда можно будет и воздействовать на него, совершенствуя законы и обычаи.
Надо сотрудничать с миром, не растворяясь в нем: ползти по нему змеей, оставаясь голубем в сердце. Наша внутренняя чистота нужна нам для вечности, но она смешна служителям системы. Лучшие должны выжить, чтобы продолжить процесс творения. Для мудреца в этом мире необходима двойная мораль. Если человек страдает от противоречия между законом этого мира и законом вечности, значит, в нем еще не родился мудрец. Когда он рождается, ему становится понятно, что никакая опасность не может угрожать тому, что вечно.
