К этому призывает нас девятая заповедь[114]. На славянском языке она звучит намного глубже и точнее: Не послушествуй на друга своего свидетельства ложна.

Здесь две мысли, или два принципа: другой человек – это друг, и всякое ложное слово о нем – клевета.

Прямое значение заповеди: «Не произноси сознательно ложь с целью опорочить человека, не лги на суде, не распространяй тайно ложных слухов, не превращай свой язык в уязвляющее людей змеиное жало». Но если змея поражает одну только свою жертву, в кровь которой выпускает яд, то клеветник отравляет многих, отравляет души тех, кто слушает его и общается с ним. Клевета похожа на заразную болезнь, которая передается от одного больного другому. Поэтому царь Давид сказал в назидание нам: Тайно клевещущего на ближнего своего изгоню[115]. Святые отцы говорили: «Не стыдись прервать клеветника. Слушая его, ты соучаствуешь в клевете».

Восьмая библейская заповедь гласит: не укради[104], то есть не присваивай себе чужого. Нравственные обязанности человека заключают в себе его отношение к Богу, к людям, к миру, к самому себе, поэтому заповедь не укради распространяется на то, что принадлежит Богу, миру, людям и нам самим. Богу принадлежит человеческая душа. Он создал ее для Себя; человеческая душа – это объект Божественной любви, единственная драгоценность в сотворенном мире, которую Господь хочет иметь Своей[105]; только человеческая душа способна вместить любовь Божию, способна войти в таинственное единение с Богом, стать отражением и как бы отблеском Божественных совершенств.

Священное Писание называется Заветом. Завет – это те условия, приняв которые, душа оказывается в поле Божественного света, поскольку человеческая воля согласуется с волей Божией: ведь для того, чтобы вместить любовь Божию, человек должен сам научиться любить Бога, дать благодати Божией место в своем сердце. Первое воровство, которое человек совершил и совершает постоянно,– это кража самого себя у Бога и предание себя этому временному, жестокому и чуждому ему по природе своей миру. Душа – искра Божественного света, она не может найти себя в материальном мире, и человек, украв себя у Бога, украл себя у себя самого.

Ответ: Он лишает человека богообщения – а следовательно, и Царства Божия, которое, по слову Спасителя, внутри нас есть[92]. Заповеди Божии представляют собой нравственные догматы. Завет – это союз, заключенный между Богом и человеческой душой. Бог обещает человеку Свою любовь и вечную жизнь; Он обещает ту Божественную силу, которая называется благодатью; Он обещает воскрешение души и духовную радость на земле, начало богообщения, посредством которого душа человека становится причастницей Божественной жизни и Божественных совершенств; Он обещает нам то, что не видел глаз, не слышало ухо и что не приходило на сердце человеку[93], то есть полноту радости в тех переживаниях и состояниях, которых никогда не испытывал человек. Заповеди – это условие союза. Образно говоря, на них, как на стержень, человек должен нанизать свою жизнь, свои мысли, слова и поступки.

Седьмая заповедь гласит: Не прелюбодействуй[79].

Согласно учению святых отцов, в душе человека действуют три силы: мыслительная, раздражительная и желательная. Желательная сила – последняя из них и в то же время – первая по своей власти над душой человека: так часто именно она на уровне подсознания, как бы скрытая за кулисами, движет мысль и волю, определяет жизнь человека. До грехопадения человека эта сила проявлялась как непрестанное, неудержимое стремление души к Богу, образа – к Первообразу. Это было постоянным желанием, неутолимой жаждой души созерцать Божественную красоту. В «Песни песней» Соломона Бог является в образе жениха, а душа – невесты, связаных друг с другом неразрывной, вечно девственной любовью, крепкой, как смерть, глубокой, как сама жизнь.

В Библии Бог именуется ревнителем[80]. Это особая ревность – как динамика любви. Бог негодует на душу, когда ее очи опускаются вниз, на землю, отвращаются от Него.

Вопрос: Что нужно сделать, чтобы не рассердиться?

Ответ: Для этого надо рассердиться, только не на человека, а на демона, который вводит человека в грех, является изобретателем, совершителем и завершителем всякого греха. Человека, провинившегося перед нами, мы видим, а демона, который бесконечно более виновен – и перед нами, и перед досадившим нам, видеть не можем. Поэтому мы просто забываем о его существовании и считаем причиной греха и источником зла человека, подобного нам. Есть аскетический прием: подавлять гнев, не давая ему прорываться наружу через злое слово, как вырывается из печи огонь. Расчет здесь правилен, но сами отцы признают, что этот путь долог: лишь постепенно человек может научиться сдерживать гнев, он еще продолжительное время будет борим мысленным гневом, которому поставил, как преграду, свои сжатые губы.

Однако есть и другой метод, основанный на том, что гнев – это не сила, чуждая человеку, а способность души ограждать себя от греха и демона, но способность поврежденная, извращенная грехопадением, которая сама превратилась в грех. Гнев дан нам как оружие против демона, мы же обратили это оружие против человека, а в сущности, против самих себя.

Шестая заповедь: Не убий[73]. Убить – значит уничтожить, лишить жизни. Первый убийца – это демон, который лишил человека вечной жизни, оторвал его от Бога – источника и полноты бытия, подчинил власти ада и смерти. После своей земной жизни человек переходит в вечность. Убийца прежде всего тот, кто лишает, как бы отнимает у него истинную жизнь в вечности. Потеря вечности – самая страшная катастрофа. Это непоправимое несчастье, неисцелимая болезнь, черная бездна, откуда уже нет возврата. Поэтому худший вид убийства – это отнять у человека веру, разлучить его с Богом, сделать для него конец земной жизни началом инобытия как мучительного состояния без любви и надежды. Душа человека наполняется какой-то страшной черной пустотой. Он понимает, что потерял, но в то же время без благодати сердце его не может любить Бога. Он не только попадает в рабство сатане, но и делается подобным ему. В этом заключается страшная тайна вечных мук, невозможность обратиться к Богу той душе, которая, страдая, кричит: «Ненавижу!».

Пятая заповедь: Почитай отца твоего и мать твою.

Буквальный смысл этой заповеди понятен, поэтому не будем останавливаться на нем. Скажем лишь, что основа ее – чувство благодарности, без которого невозможно христианство.

В душевном плане пятая заповедь представляет собой учение об иерархии. Нужно подчинить себя вышестоящему звену в единой иерархической цепи (как бы включить себя в некую энергетическую сеть) – подчинить, чтобы иметь возможность воспринять. Здесь непокорность старшим – это выключение себя из структуры. Без соблюдения иерархии и субординации (подчинения низшего высшему) невозможны никакое общество и никакая система, начиная с семьи и кончая государством, даже более того: начиная с атома и кончая космосом.

В Церкви существует несколько видов иерархии. Это небесная иерархия – чины Ангелов, затем святые – по мере их просвещения Божественным светом и иерархия собственно церковная, которая разделяется на священнослужителей (три иерархические степени[67]) и церковнослужителей. (При этом священномученик Дионисий Ареопагит проводит между ангельской и церковной иерархией аналогию.)

Четвертая заповедь касается хранения субботы[63], то есть буквально – выделения церковных праздников из среды обычных будничных дней. Суббота – это день, посвященный Богу, символизирующий вечную жизнь. От точного исполнения суббот, по мнению ветхозаветных учителей, зависела историческая судьба народа и пришествие Мессии.

Слово «суббота» означает «покой». Но только в Боге может обретать истинный покой душа человека. На земле и в сердце, где царит грех, где бушуют страсти, не может быть действительного покоя. Ветхозаветные праотцы и пророки обретали покой совести в исполнении заповедей и закона, но истинного покоя как избавления от греха и богообщения в Духе Святом они еще не имели. Поэтому ветхозаветная суббота служила прообразом, как бы тенью того небесного покоя, который открыл людям Господь через Свое распятие и воскресение. Этот покой – возможность для творения участвовать в жизни своего Творца, это со-бытие с Божеством как выход из своей ограниченности и приобщение Его абсолютным совершенствам.

Третья заповедь учит: Не произноси имени Господа, Бога твоего, всуе[60]. Буквально имя Господа, как святыня, не должно употребляться в обыденных разговорах, то есть без чувства благоговения перед Тем, Кто открыл нам Себя в этом имени. Имя Божие становится огненным возмездием и карой для тех, кто клянется им ложно, обращает его в шутку или сопровождает упоминание о нем бранью. Когда мы произносим имя Божие, то как бы дотрагиваемся своей рукой до Его хитона. Когда мы произносим имя Божие, то всевидящее око Господне устремлено в наше сердце. Имя Божие должно произноситься с таким благоговением, с каким мы поклоняемся иконе и прикладываемся к ней своими устами. Можно сказать, что имя Божие – это словесная икона Того, Кто выше мысли и слова, Кто вечен и бесконечен, Кто непостижим мыслью и невыразим человеческим языком.

Вторая заповедь гласит: Не сотвори себе кумира[57]. Мы постоянно создаем кумиры. Прежде всего, кумир для нас – мы сами. Обычная цель нашей жизни – это приготовить место на земле, достойное такого кумира, как мы. В этом проходят годы наших трудов и забот.

В душевном плане кумиры – те увлечения, из-за которых мы забываем Бога и теряем благодать. Все наши мечты и грезы – это беспрерывное созидание кумиров. Наша фантазия, как художник, рисует обольстительные картины кумиров для наших страстей.

Кумиром может стать человек, и страстная влюбленность – это как раз создание кумира. Влюбленный похож на изготовителя идолов из обрубков дерева и осколков камней. Этих идолов, созданных его собственным воображением, он украшает, им поклоняется и служит.

Человек – образ и подобие Божие. Нам дана заповедь любить человека; но обожать человека – порой до состояния какого-то безумия – значит делать себе кумир из сгустка плоти и костей, который когда-нибудь обратится в тлен.