Совершенно новые тенденции в каратэ были связаны с деятельностью Оямы Масутацу (1923 – 1994 гг.), создателя школы Кёкусинкай , насчитывающей сотни тысяч последователей во всём мире. Настоящее имя человека, который прославился как Ояма Масутацу, – Ёнг И-Чой, и, по ряду версий, он появился в Японии лишь в 1938 г.
У Оямы имелся особый стимул, побуждающий совершать самые невероятные поступки, находящиеся порой за гранью нравственности. По национальности Ояма был корейцем, что несколько принижало его статус в глазах японцев. Возможно, именно поэтому Ояма стремился стать большим японцем, чем сами японцы, активно пропагандируя «дух национального величия Японии». (В некоторых странах, где открывались филиалы Кёкусинкая, это вызвало даже недовольство и политическую реакцию.) Немалая доля шовинизма в его проповеди «нихонсюги» – «японизма» и «кокусуйсюги» – превознесении национальной японской специфики – объясняется тем же фактором. Правда, от «кокусуйсюги» пришлось постепенно отказаться, так как Ояма всеми силами стремился вывести своё детище за пределы Японии. И всё-таки поклонение японскому флагу перед каждой тренировкой, поклоны на восток в сторону Японии сохранились в ритуале тренировок Кёкусинкай во многих странах мира.
Имя Ояма (Высокая гора) он принимает, конечно, не случайно. Оно вызывает в сознании японцев образ чего-то могучего, необоримого, неподвластного ветрам и годам.
Однако с этим именем произошёл небольшой конфуз. В синтоистском пантеоне существовал дух горы Ояма. Как-то раз могучее, но заносчивое божество выступило против храброго воина царевича Ямато Такэру, наслав на него страшную болезнь. Перед царевичем оно появилось в облике белого оленя, надеясь тем самым смутить его, но Ямато, известный своей решительностью и нелюбовью к долгим раздумьям, схватил стебель чеснока, ударил им оленя в глаз и сразил Ояму наповал. История эта, изложенная в анналах «Нихон сёки», была широко известна. Думается, Ояма Масутацу не вполне хорошо помнил её, зато его имя дало повод оппонентам Оямы время от времени припоминать, как бесславно окончил свои дни «белый олень», мнивший себя самым хитрым и умным, а погибший всего лишь от удара чесночным стеблем.
Как и некоторые другие мастера каратэ, Ояма немало поработал над тем, чтобы создать о себе представление как о патриоте Японии, свято верящем в национальную идею. Например, в анналах Кёкусинкая есть сведения о том, что молодой Ояма поступил в специальную лётную школу камикадзе, но по каким-то причинам свой роковой вылет сделать не успел.
В ранней молодости Ояма недолго занимается дзюдо, а затем переходит в Сётокан. Но и классика каратэ не удовлетворяет Ояму, пока он, наконец, не попадает в школу Годзю-рю. Сильно трансформированная техника Годзю-рю и станет в будущем основой школы Кёкусинкай. Ранняя история обучения Оямы каратэ сильно запутана, вероятно, не без деятельного участия самого мастера. Официальная версия гласит, что в 1943 г. он начинает заниматься Годзю-рю, а затем сам Ямагути Гогэн берёт его в свою личную группу, где передаёт ему не только классическую технику Мияги Тёдзюна, но и ряд секретов, которые он вынес из путешествий по Северному Китаю. Уже в 1940 г., т. е. в 17 лет, Ояма получает 2-й дан по каратэ, а в 1946 г., в 23 года, – 4-й дан и становится в первые ряды молодых мастеров каратэ.
Но стоит напомнить, что разведчик Ямагути Гогэн с мая 1938 г. находился в Маньчжурии, затем попал в плен и был репатриирован лишь в ноябре 1947 г., а преподавание начал только в апреле 1948 г. Таким образом, весьма сомнительно, что Ояма обучался лично у Ямагути и тем более получал мастерские звания из его рук.
В 1943 г., в разгар войны, Масутацу поступает в не очень престижный Институт колоний – вероятно, из-за своего корейского происхождения. В 1947 г. состоялись первые после окончания войны крупные соревнования по каратэ – Всеяпонский фестиваль боевых искусств, где Ояма побеждает всех своих соперников.
Представитель нового поколения Ояма, не получивший ни хорошего традиционного воспитания, ни фундаментального образования, смотрел на многие традиционные вещи в каратэ как на отжившую чепуху. Если каратэ – это боевое искусство, то надо драться, считал он. Надо всячески доказывать свою силу, мощь удара, мужество в поединках. Надо ломать ударами кирпичи, черепицу, глыбы льда, подожжённые доски. Разве всё это не является весомым доказательством силы человеческого духа и эффективности каратэ?! В общем каждому дано понимать суть боевых искусств в соответствии с глубиной собственного сознания.
Теперь нужен подвиг духа, который должен выделить Ояму из общей массы последователей каратэ. Одной лишь победы на соревнованиях было явно недостаточно, к тому же он крайне негативно относился к поединкам по правилам Сётокана или Годзю-рю. И Ояма Масутацу решает повторить путь древних бойцов ямабуси – уйти в горы для упорных тренировок. Расчёт был сделан правильно – именно этот факт биографии приносит ему большую известность.
Уход Оямы в горы, с одной стороны, как бы воспроизводил практику Ямагути Гогэна, а с другой – являлся её противоположностью: ведь ни о каких фундаментальных религиозных воззрениях Оямы говорить не приходится. Все многочисленные книги Оямы по каратэ, досконально проработанные в техническом плане, отличаются крайней примитивностью в области теории. Для Оямы уход в горы – прежде всего «подвиг силы», часть того, чем он занимался всю жизнь.
В отличие от Ямагути, который в зрелом возрасте проводил по сто дней в горах каждый год, срок добровольного заключения Оямы ограничился, по разным источникам, тремя или шестью месяцами. В воспоминаниях о жизни в горах он подробно описывал свои тренировки. Его день начинался в четыре часа утра, после подъёма следовала десятиминутная медитация, а затем – двухчасовой бег по горам. Если последним можно лишь восхититься, то придётся признать, что десять минут сидения с закрытыми глазами для мастера каратэ, претендующего на глубокую духовность, – не очень много. Стоит вспомнить, что Фунакоси Гитин и Ямагути Гогэн медитировали по нескольку часов, переживая при этом за своё «духовное несовершенство». Ояму же такие тонкости не волновали – он просто выполнял очередной «пункт» в расписании тренировок.
Его день состоял из многочисленных отжиманий, сотен ударов по макиваре, лазания по канату, подъёма штанги, упражнений для брюшного пресса – и так до шести часов вечера, когда Ояма отходил ко сну (в горах темнеет рано). Он ввёл эффективный и жёсткий способ отработки ката: каждый день повторял новый комплекс по сто раз. Например, в первый день – сто раз Хэйан-тюдан (первый комплекс Хэйан), во второй день – Хэйан-нидан (второй комплекс) и т. д., а затем всё начиналось снова.
Физическая и боевая подготовка Оямы была отменной, он обладал поистине пушечными ударами. И хотя многие считали его технику «не классической», желающих спарринговаться в контактном поединке с Оямой не находилось.
Ояма постоянно работает над созданием технического арсенала новой школы, который уходит своими корнями в Годзю-рю, о чём мастер предпочитает не упоминать. Зато в его учебниках неоднократно появляются некие приёмы «из техники китайского кэмпо», что создавало иллюзию, будто бы Ояма тщательно штудировал китайские методы боя. На самом же деле в Китай Ояма никогда не заезжал, но приёмы в Годзю-рю действительно имели китайское происхождение.
В технике Оямы начинают проступать контуры будущего Кёкусинкай. Стойки – значительно выше, а позиции нацелены непосредственно на ведение поединка. Из Годзю-рю он выносит предпочтение «кошачьей стойки» – нэкоаси-дати . Из классики Годзю-рю приходят и круговые блоки предплечьями и ладонями, которые Ояма впоследствии стал выдавать за итог тщательного изучения китайских школ, а также базовые дыхательные ката Сантин и Тэнсё.
Талантливый мастер Ояма берёт из техники Годзю-рю наиболее эффективные способы внутренней тренировки, в том числе и особые методы дыхания, регулирующие сознание. Из большого количества дыхательных упражнений он отбирает два – ибукэ и ногарэ , символизирующие как бы два начала. Выдох в ибукэ выполняется при напряжении мышц живота во время разведения скрещённых рук в стороны. Этот тип сонорного (т. е. звукового) дыхания, как считается, активизирует работу сознания, возбуждает боевой дух и приучает к концентрации энергии «ки». Ему логически противостоит мягкий и спокойный тип дыхания ногарэ, применение которого сопровождается движениями ладоней. Ногарэ успокаивает и как бы «охлаждает» сознание, приводя организм в состояние равновесия.
По сути Ояма разрабатывает новый подход к тренировкам в каратэ. Его составляющие можно встретить в Сётокане, особенно в Годзю-рю, но комплексно они воплотились именно в системе Оямы. Многие формы тренировок, например отжимания на кулаках и пальцах, отработка всех приёмов в паре с партнёром, стали сегодня каноническими для целого ряда стилей каратэ.
Спустившись с гор, Ояма решает продолжить собственную популяризацию. Он намеревается воспроизвести один из излюбленных окинавских «подвигов», которые к тому времени уже канули в прошлое. Речь идёт о знаменитых боях с быками – частом зрелище на окинавских народных праздниках начиная с XVII в.
Как ни силён был молодой Ояма, он решает сначала тщательно изучить повадки быков, найти слабые точки в их организме. Для этого он в 1949 г. даже снимает небольшой домик неподалёку от городской бойни и в течение семи месяцев внимательно наблюдает за забойщиками скота. Теперь можно выходить на бой с животным.
Реальность оказалась более жестокой, чем мог предвидеть мастер каратэ, – несколько раз он был ранен, бык даже пропорол ему бок. Но публика регулярно собиралась посмотреть на удивительное зрелище: в загоне для скота разъярённый бык носился за обнажённым по пояс могучим человеком. Ояма ловко уворачивался от острых рогов, стараясь находиться сбоку от быка, и наносил ему тяжёлые удары кулаком в нос и шею.
Об Ояме уже пишут в газетах; несколько его поединков с быками сняты на киноплёнку, которая отправлена в рекламных целях в Европу и США. Руководители каратэ с недоумением и некоторой опаской взирают на стремительный рост популярности Оямы. Были даже сделаны заявления о «дешёвом» характере такой популярности, о нарушении многих традиционных принципов каратэ, в том числе элементарной гуманности. Но симпатии публики, падкой именно на внешние эффекты, уже принадлежали Ояме. В Японии появился новый герой.
Теперь успех надо было закрепить. Вскоре у Оямы возникают новые планы – и в 1952 г. он отправляется в США, справедливо считая их самым крупным западным рынком.
Конечно, в США Ояма не был пионером каратэ, но он знал, чем можно поразить публику. Перед его приездом газеты наперебой сообщали о скором появлении «человека, который убивает кулаком быков»; была обещана демонстрация на показательных выступлениях неких невероятных возможностей каратэ.
Именно выступления Оямы и рекламная кампания вокруг него способствовали тому, что в США и Европе по-настоящему узнали о каратэ. Правда, каратэ того типа, который пропагандировал Ояма. На показательных выступлениях он и его ученики крушили груды кирпичей и черепицы, разбивали ударом лба огромные глыбы льда, отрубали ребром ладони горлышко у бутылки, причём столь стремительно, что вода в ней не успевала расплескаться. На животе у Оямы раскалывали молотом огромные камни, по нему ездил легковой автомобиль – всё это вызывало у западной публики восхищение, близкое к шоку.
Японское каратэ сразу стало как-то понятнее и ближе американцам, не особенно склонным к глубоким рассуждениям о философии. Ояма неоднократно демонстрировал и чисто прикладные аспекты своего направления – защиту от нападения с ножом, пистолетом, от двух и даже трёх нападающих. Позже он вводит в показательные выступления и в свои учебники: способы защиты зонтиком, тростью, портфелем, самозащиты женщины от нападения мужчины и многие другие приёмы, которые приближали каратэ к повседневным заботам человека о своей безопасности. В такой практической направленности и в масштабах рекламы ни один из стилей каратэ не мог конкурировать с направлением Оямы.
Ему поклоняются уже как «великому учителю» (Ояме едва перевалило за тридцать!), ему предлагают писать книги, приглашают преподавать во многие страны Европы и США. Но он не торопится: сначала надо оформить в виде стиля те методические наработки и теоретические рассуждения, на которых базировались его тренировки.
И в 1957 г., через некоторое время после возвращения из США, Ояма объявляет о создании нового стиля каратэ. Он называет его с большой долей претензии на обладание высшей истиной не только в каратэ, но и в жизни вообще, – Кёкусинкай (Ассоциация абсолютной истины). Это название, больше подходившее какой-нибудь религиозной секте, нежели стилю каратэ, уже само по себе как бы отвергало все достижения других стилей. Ояма не случайно использует в названии стиля иероглиф «кай» – «общество», «ассоциация», а не «рю» – «направление», подчёркивая тем самым строго корпоративный характер своего стиля.
Находясь на волне популярности, Ояма теперь не боится открыто противопоставлять себя всем другим стилям каратэ и целому ряду ассоциаций, в которые объединялись различные школы.
Ояма начинает проводить соревнования по своим правилам, разрешая наносить жёсткие удары ногами по ногам, удары по корпусу в полный контакт, причём бойцы дрались без всякой защитной экипировки, не считая тонких накладок на руках, которые едва ли могли защитить от травм. Запрещались лишь прямые удары в лицо, в шею и пах. Теперь на поединках случались тяжёлые нокауты, травмы, что лишь подогревало интерес публики к Кёкусинкай.
Судя по самому названию стиля – «Абсолютная истина», он задумывался как квазирелигиозное учение с претензией на всеобъемлемость и с особым упором на дух поединка. Ояма претендует на статус патриарха и проповедника нового духовного учения, причём основными его адресатами должны были стать не японцы, а европейцы и американцы. Он уже выступает не столько как блестящий знаток техники каратэ, сколько как крупный теоретик истории боевых искусств и дзэн-буддийский мастер. В двух последних ипостасях его заслуги весьма сомнительны; тем не менее именно взгляды Оямы благодаря его многочисленным книгам оказали решающее влияние на познания западной публики в области истории боевых искусств.
Многие утверждения Оямы объяснялись лишь стремлением во что бы то ни стало заявить «нечто новое». Например, он убеждал, что многие методы боевых искусств зародились в Индии, откуда пришли сначала в Китай, а затем и в Японию. Более того, многие методы боя могли быть принесены в Индию и Китай в результате походов Александра Македонского, и, таким образом, существовал некий «мост» между Древней Грецией и китайским ушу. Нимало не сомневаясь, он пересказывал как весьма достоверную версию о том, что именно в стенах Шаолиньского монастыря патриарх чань-буддизма Бодхидхарма в VI в. создал самую большую школу ушу, которая через много веков превратилась в каратэ [164]. Подобных идей у Оямы было великое множество, причём некоторые из них демонстрировали отсутствие элементарных познаний в истории.
Но методистов техники каратэ, равных Ояме, в то время не было. Он издаёт ряд книг, где шаг за шагом объясняет принципы приёмов каратэ, начиная от простейших стоек до ката высшего уровня и методов боя. Так одна за другой появляются на английском языке книги, которые завершают создание его концепции нового боевого искусства: «Это – каратэ» (1965 г.), «Жизненное каратэ» (1966 г.), «Что такое каратэ?» (1968 г.). Затем появляются «Каратэ для продвинутого уровня» и даже специальные учебники каратэ для детей. Примечательно, что все эти книги издавались для западной аудитории, в то время как работ на японском языке по Кёкусинкай было крайне мало.
Ояма явно «тянул одеяло на себя», утверждая, что лишь его стиль несёт истинный дух каратэ, и даже пытался рассуждать о дзэн-буддизме, которому он никогда систематически не учился. Он подчёркнуто не присоединялся ни к одной ассоциации каратэ, открыто конфликтуя с ними. Кёкусинкай не был принят во Всеяпонскую федерацию каратэ, членами которой состояли все крупные школы.
Но западная публика многих его огрехов не замечала; к тому же сказывался блестящий организаторский талант Оямы. Стремительно увеличивается число групп Кёкусинкай в США, Голландии, Франции. Деятельностью этих групп управляют личные представители патриарха.
Ояма постепенно создавал небольшое авторитарное государство, построенное на жёстком подчинении себе как харизматическому лидеру. На тренировках уже поклонялись его портрету, его каллиграфия ценилась как святыня – Ояма при жизни превратился в божество, что характерно лишь для лидеров религиозных сект.
Именно Ояма начинает преподносить публике каратэ как Путь жизни. Правда, претензий здесь было больше, чем возможностей, но, как ни странно, западной публике импонировали жёсткая дисциплина и иерархия, царившие во многих залах Кёкусинкай. Людям нравилось подниматься со ступеньки на ступеньку, отдавать указания младшим и подчиняться старшим по степеням мастерства. Удивительно, что в США и странах Запада успешно воспроизводилась та система, которая была органична лишь для дисциплинированного и несколько механистичного японского сознания.
Правда, ряд групп стал со временем выражать недовольство жёстким авторитаризмом Оямы. Постепенно наметился раскол, в результате которого от «империи» Оямы стали отпадать некоторые её части. Так оформились самостоятельная Ассоциация Асихара-каратэ, в свою очередь разделившаяся на несколько региональных направлений, Дайто-дзюку каратэ и ряд других организаций.
